Океан

Закусочная потихоньку наполнялась. Грузчики и матросы, рыбаки и машинисты, торговки и курьеры, алкаши и бандиты – все торопились расслабиться в субботний вечер, кто за кружкой пива, кто за рюмкой водки. Все имели сплетни, которыми можно поделиться, у всех накопилось горе, которое можно прокричать спьяну. Ничто не предвещало ничего нового, как вдруг в прокуренную духоту вошли трое. Впереди шагал человек в шляпе и в белом костюме. Он дымил трубку с вишнёвым табаком. Под локоть его держала хорошенькая девушка, весьма женственная, каштановые локоны по плечи и острый нос на круглом лунном лике. Позади экстравагантной пары озирался по сторонам щуплый тощий мужчина, рыжий и с веснушками. Человек в шляпе бросил рыжему что-то по-английски, тот что-то ответил, слово вставила девушка, и удивительная компания направилась к столику, за которым восседал полный мужик с лысиной, интеллигентной внешности. В закусочной воцарилась мёртвая тишина. Кто-то фыркнул, и тишина восстановилась.

– Простите! Можете вы помочь нам? – спросил человек с трубкой по-русски, с акцентом, обращаясь к мужику за столиком. – Моё имя Джек. Это моя жена Джина. Это мой хороший друг Поль. Мы из Соединённых Штатов Америки!

– Да, конечно, – пробормотал изумлённый мужик.

– Как ваше имя?

– Тарас меня зовут.

– Тарас! Простите! Можете вы помочь нам?

– Да, да, конечно!

– Я хочу рассказать вам, почему я здесь. Я – собиратель легенд! Я собираю легенды народов мира чтобы написать книгу. Я хочу написать книгу, которая станет легендой! Я изучал русский два года. Но мне не нужны любые легенды. Мне нужны волшебные легенды! Вы понимаете меня? Magic! Летучий Голландец, порталы в иные измерения, UFO, и так далее!

Тарас сосредоточенно кивал.

– Я выбрал это место, потому что здесь есть уникальный палеонтологический памятник. Эдиакарский период! Вы, конечно, в курсе!

Тарас, выпучив глаза, замотал головой.

– Как, вы не в курсе, что здесь есть уникальный палеонтологический памятник?

– Первый раз слышу!

– Здесь есть уникальный палеонтологический памятник. Другое такое место есть в Австралии. Но там никто не рассказал мне легенду, так я решил приехать сюда. Послушайте, почему нет официанта ещё? – Джек раздражённо откинулся на спинку обитого дерматином стула и выпустил из трубки кольца дыма.

– У стойки нужно заказывать, – прохрипел Тарас.

– У стойки?

– Вон там!

– Оооо!

– One moment, my darling! – обратился Джек к жене, встал на ноги, отодвинул стул и направился к стойке.

У стойки дежурила стройная девушка с большими голубыми глазами и длинными золотистыми кудрями. Джек ощутил жар, бросившийся ему в лицо, захлестнувший уши. Впервые в жизни ему стало по-настоящему страшно. Озноб пробежал по спине. Прямо сейчас его мир распадался на ржавые обломки, со скоростью брошенного камня падающие на дно океана. Он мог прямо сейчас потерять лицо! Перед друзьями! Перед этим грубым народом! И он ПОНЯЛ, что девушка его ПОНЯЛА.

– Водки? – спросила она?

– Водки. Одну бутылку и три стакана.

Передёргивая плечи, Джек вернулся на место.

– Is everything all right? – с тревогой спросила его жена.

– Yes, – быстро пробормотал Джек и обнял её за плечи. – Let’s drink Russian vodka, my friends! – и  украдкой взглянул на девушку у стойки, которая тут же отвела взгляд. – Знаете ли вы какую-нибудь легенду? – смеясь, разливая своим и собеседнику по стаканам водку, обратился Джек к Тарасу. – Не хотите ли гаванских сигар?

– От сигар не откажусь, – ответил Тарас, – а вот легенд красивых волшебных наверное не знаю. Разве что… – Тарас подставил сигару зажигалке. – У моего соседа младший сын в тюрьму сел, старший – спился, дочь превратилась в проститутку, говорят, то на мать подруга порчу навела, давно ещё, когда молодой была… Мать у подруги  жениха отбила, та возьми и пойди к бабке…

– Что значит «порча»?

– Чёрная магия! Black magic! Подруга пошла к бабке-колдунье, та как водится, над клочком волос матери поколдовала, ну и… И ведь в церкви Рита сколько раз свечу ставила, так ведь это тогда надо было, а в те времена у нас все атеисты были.

– Сейчас я запишу, – пробормотал Джек, вынимая из кейса ноутбук, вновь бросил взгляд на девушку у стойки, и та вспыхнула краской, отвернулась.

Записав, Джек воскликнул:

– Let’s drink!

И взялся разливать водку.

– Is everything all right, my darling? – повторила Джина.

– You look bad, – пояснил Поль.

– Вы знаете ещё легенды? – спросил Джек Тараса, стараясь не смотреть в сторону стойки.

В этот момент Тарас прикрыл рот ладонями. Его вырвало на стол. Джина закричала, Джек и Поль следом за ней вскочили с мест. А Тарас положил голову на стол, закрыл глаза, он улыбался.

– I don’t wanna be on here! – воскликнула Джина.

– Let’s go! Let’s go! – успокаивал её Джек.

И американцы покинули закусочную.

2

Джина изъявила желание прогуляться по городу, подышать воздухом. В центре города внутри цветочной клумбы американцы увидели памятник Ленину. У его подножья сидел мальчишка с рюкзаком за спиной. Рядом лежал велосипед.

– Что за странная страна? – думал Джек, глядя на памятник, указывающий простёртой рукой непонятно куда. – Давно встали на демократический путь развития и до сих пор держат мумию в мавзолее. – Зловещие бледные призраки всплывали в его сознании: Сталин, кровь, полосатые рубашки… Откуда эта вздорная мысль об «общем я»? Как он мог ПОНЯТЬ, что девушка его ПОНЯЛА? Каждый человек – уникален, нельзя ПОНЯТЬ другого человека! Да разве могу я её знать? Разве может она меня знать? Я есть совокупность пережитого, она есть совокупность пережитого. Она видела меня в тот момент со стороны стойки, я видел её со стороны столиков, откуда эта убеждённость, что существует «общее я», что нет преграды личного опыта, что человек ПОНИМАЕТ человека? 

– Да что за проклятие над этой страной?! – громко вырвалось, как крик вороны, у Джека по-английски, и прохожие обернулись.

– Is everything all right? – в ужасе спросила Джина.

– Ненавижу! – произнёс Джек.

• Translate me! – взвизгнула Джина.
• Let’s go, my darling! Let’s go!

А Поль молчал, мрачно озираясь по сторонам.

И американцы зашагали прочь от площади с безмолвным памятником.

3

Джек вернулся в закусочную на другой день. Поль остался с Джиной, которая наотрез отказалась возвращаться в злачное место. К великому облегчению Джека, девушка работала у стойки.

• Конечно же, вы вернулись без жены, – усмехнулась девушка.
• Я знал, что вы так скажете.
• А я знала, что вы так ответите.
• Меня зовут Джек. Я собиратель легенд.

Далее Джек объяснил девушке причину своего пребывания в этом месте.

• Меня зовут Лилирия.
• Это русское имя?

– Нет. Его придумал мой отец. Он мечтал стать капитаном корабля и стал им. Но он не увидел ничего хорошего в жизни и решил, что хотя бы имя дочери даст волшебное, такое, которое приснилось ему однажды во сне. Но вам ведь нужны другие легенды!

Джек опустил глаза.

 – Эту легенду можно включить в книгу, но я ищу что-нибудь… – Джек замялся, защёлкал пальцами.

– Более волшебное?

– Да, полностью волшебное!

– Тогда мне нечего больше вам рассказать. Мы живём как живём. По субботам у меня больше всего клиентов, но и по воскресеньям – немало. А в будние дни с клиентами беда. Зато люди не зарабатывают язву в будние дни, но зарабатывают деньги для близких. Расскажите мне про первобытный океан! Здесь очень скучно.

– Вы знаете, что такое палеонтология?

– Это когда кости динозавров ищут.

– Люди могут проследить промежуточные звенья эволюции, по костям, по окаменелостям, как развивалась жизнь на планете Земля. Чем глубже пласт, тем древнее воспоминания планеты, но иногда пласты выходят наружу. Есть разные эпохи, которые называются периодами и эрами. Однако палеонтологическая летопись внезапно обрывается на кембрийском периоде. Практически все формы живых существ появляются внезапно. Учёные назвали этот феномен кембрийским взрывом. Это выглядит так, что произошёл взрыв, как акт сотворения. Вы понимаете меня?

– Вообще-то я училась в школе, и в техникуме.

– И вот, в шестидесятые годы двадцатого века, – продолжал Джек, – в вашей стране некий мистер Соколов открыл животных более древних, не похожих ни на что из того, что появилось позднее. На окаменевших отпечатках их тел нет ни единого следа укуса или царапины. Значит, тогда не существовало ни хищников, ни трупоедов. Учёные считают, что те существа жили в дружбе с бактериями, которые улавливали энергию солнечного света. Они не нуждались, чтобы забирать энергию друг у друга, поедать друг друга. Я предполагаю, что кембрийский взрыв произошёл потому, что их размножилось очень много, и ресурсов на всех не хватило. Они начали поедать друг друга и защищаться друг от друга. У них возникли панцири, шипы, или скелеты, чтобы быстро плавать и спасаться. А всё это прекрасно сохраняется до наших дней! А мягкие тела сохраняются плохо. Вот почему долгое время люди ничего не знали о вендском периоде. Но потом выяснилось, что ещё раньше такие же пласты были открыты в Австралии, в Эдиакаре, но учёные сразу не поняли, куда необходимо отнести находки. Вы понимаете, что значит это? Когда-то живая природа была единой! В ней не существовало борьбы за существование! Вы представляете, это напоминает библейскую легенду о непорочном мире, произошло изгнание из Эдема!

К стойке подошёл знакомый Джека Тарас.

– Я слышал легенду о первобытном коммунизме, – сказал он. – В первобытные времена люди жили счастливо, и не было войн и насилия. Доказательства тому, я слышал, в том, что в наскальной живописи нет ни единого рисунка, изображающего войны, только охоту.

– Неужели ваш народ до сих пор не отказался от этого вздорного мифа, который ведёт в тоталитаризм? – воскликнул Джек. – От этой вредной утопии, мешающей народам строить демократическое общество?

– При коммунистах хоть пенсию нормально платили, – проворчал Тарас.

– Мой дед до сих пор хранит партбилет, – ответила Лилирия.

– О! Простите! Я не хотел обидеть вас!

– Вы меня не обидели. Я здесь с утра до вечера, и мне всегда интересно услышать что-то необычное.

Что-то напряжённое повисло между собравшимися у стойки, и Джек подумал, что это из-за семидесяти лет атеизма такое унылое проклятие ползёт из каждой щели в мрачной северной стране. Он почувствовал, что падает в глазах Лилирии и поспешно удалился под предлогом, что в гостинице его ждёт жена.

4

 

Но Джек не сразу вернулся в гостиницу. Он отправился бродить по улицам. Он вернулся к клумбе с памятником Ленину. Часы показывали половину седьмого вечера. На площади перед клумбой митинговали люди с жёлто-чёрно-белыми флагами. Они кричали: «Слава Руси!» и «Россия для русских!» И Джек не стал дольше задерживаться в этом месте. Он направил стопы в порт.

В порту Джек присел на барьере. За барьером плескалось море, океан. Грузчики грузили ящики на баржу. Джек ощутил смертельную тоску. Ему хотелось обнимать эту девушку, целовать её волосы. Он в отчаянии взирал на грузчиков, и в тот момент Лилирия казалась ему ближе, потому что он уедет, а они останутся рядом с ней, и ему хотелось поговорить с кем-нибудь из этих людей, потому что пока он говорил бы, она была бы ближе. Но даже сейчас, в мрачном молчании, созерцая эти угрюмые лица, она была ближе, чем если бы он вернулся в гостиницу, к жене, которую никогда не любил, и Джек в ужасе понял, что воспринимает настоящий факт спокойно, он никогда не любил жену. Да, никогда не любил!

Волны океана разбивались о камни, и Джек вдруг вспомнил, что где-то читал, что солёность кровяной плазмы такая же, как первобытно-океаническая, и вспомнил, что плечи Лилирии – чуть сутулые, наверное, они стали такими под завистливыми взорами разочаровавшегося в жизни люда, возможно – ревнивого мужа, и в тот миг восхитительное видение её, гордо распрямившей плечи, восходящей, подобно богине, из пены первобытного океана, поразило его воображение, так что он покинул место, и до темноты бродил взад и вперёд по набережной, и только когда в небе появилась полная луна – вернулся в гостиницу к соотечественникам.

5

На другой день Джек не смог найти предлога чтобы отправиться в закусочную. Вместе с женой и Полем они снова гуляли по городу, и вновь очутились у памятника Ленину, но там только ходили взад и вперёд двое парней. Джек, Джина и Поль остановились чтобы обсудить, куда двигаться дальше, и собиратель легенд заметил, что парни по очереди смотрят в мобильные телефоны, должно быть, с целью узнать, сколько времени, очевидно, они кого-то ждали.

На следующий день Джина чувствовала себя неважно, и Джек вышел прогуляться. К его несчастью с ним пошёл Поль. И в его компании Джек не рискнул появиться в закусочной. Они спрашивали легенды у людей, гуляющих по центральному проспекту города, попили кофе в уютном летнем кафе под открытым небом на набережной, затем вернулись в гостиницу и остаток вечера играли втроём в карты. Больше всего на свете Джек боялся, что Лилирия его забудет и потому играл из рук вон плохо, победил всего в одной партии. Ещё Джек вспоминал великую пустоту, разлитую над городом, и это ещё более утвердило его в мысли, что страна проклята.

И вот наступил день, когда у Джека появилась возможность выйти в город одному. Он почти бежал до закусочной. Так сильно волновался. У барной стойки стояла другая девушка, чуть пухленькая, рыжеволосая.

– Я помню, здесь работала другая девушка, – с деланным равнодушием заметил ей Джек.

– Теперь здесь работаю я, – ответила рыжеволосая.

– Её уволили, – услышал Джек над правым ухом знакомый голос Тараса.

– Почему?

– Если работники не нравятся хозяину, он имеет право их уволить, –ответил Тарас. – Он приставал к ней, она влепила ему пощёчину.

– Разве хозяин не обязан предупреждать об увольнении за месяц?

Тарас расхохотался, а рыжеволосая девушка опустила глаза.

– По трудовому договору здесь числится только двоюродная сестра хозяина, – пояснил Тарас. – Вы в какую страну приехали, мистер?

Тогда Джек заказал водки, и они пили вдвоём с Тарасом.

Когда Джек вернулся к жене, она спросила его, почему он пьян, и Джек ответил, что это требовалось чтобы вступить в контакт с местным населением. Снов Джек не видел, и весь следующий день глотал антипохмельные таблетки, уставившись в монитор ноутбука.

6

Джина торопила Джека с отъездом. Россия ей не понравилась. Джек тянул время. Его приводила в панический мистический ужас мысль, что он никогда больше не увидит Лилирию. Он не находил себе места. Он иногда сидел в закусочной, но выпивал исключительно мало. Просто это место приобрело для него ореол святости, заказывая у барной стойки, он касался пальцами дерева и думал, что того же дерева касалась Лилирия. Его ошеломляла мысль, что он никогда, никогда не прикоснётся к Лилирии физически. И внутри этой святой ауры вокруг этой закусочной, над этим местом, всё в более отвратительных красках заползали ему в сердце уик-энды российского рабочего класса, и его тошнило то ли от табачного дыма, то ли от этого проклятья, чёрного, липкого, которое заползало в самое сердце, не давало дышать, страшная, проклятая, северная страна! И он думал, думал лихорадочно, что делать, и не находил выхода.

– Поль! – воскликнул однажды Джек, когда жена вышла в магазин. – Бог один знает, как я страдаю. Это проклятье! Эта любовь – проклятье! Если бы я мог просунуть два пальца в рот и чтобы из меня вышли мои кишки – я бы сделал это!

– Ты о чём, Джек? – испуганно спросил Поль.

– Девушка из бара.

– Ты сошёл с ума.

– Я знаю. Но ты ПОНИМАЕШЬ меня?

– Нет, я тебя не понимаю.

Джек почувствовал озноб. А вдруг она не понимает? – подумал Джек. – Вдруг «общее я» мне только померещилось? Вдруг этого не было? Вдруг жизнь ВООБЩЕ не имеет смысла? Ощущения приходят, ощущения уходят, и практика критерий истины, так сказал Карл Маркс, которому есть немало памятников в этой стране, и практика неумолимо приближает день возвращения в Соединённые Штаты. Да и какой вздор! Любовь к нищей иностранке, у него, у женатого человека! Что подумают близкие?  Страшное уныние напало тогда на Джека,  и он лежал на кровати, глядя в потолок, и ему казалось, что у Вселенной нет души. Вот оно, проклятие атеистов, – думал Джек.

Иногда его посещала мысль спрашивать у всех прохожих в этом городе о девушке с удивительным именем. А потом бежать. Но куда? В российскую нищету? В Америке у него что-то есть. Здесь у него нет ничего, даже гражданства. Увезти её в Америку? Где жить? Дом один на двоих с женой. И они платят за него долг. А Джина не приспособлена к жизни. Он не имеет права её бросить, она не выживет одна! Странная мысль посетила Джека, что злой рок, бездушное проклятие, которое висит над ним, называется капитализмом. Он снова вспомнил призрак Сталина, кровь и людей в полосатых одеждах, и вышел из дома, в отчаянии.

7

Билет на самолёт был куплен. Мысль билась в мозгу Джека, пока он шагал по городу, один. «Между нами теперь будет океан, – думал Джек. –Океан. Тот самый океан. Океан… Всего лишь океан, и это хорошо, что океан, а не смерть… Всё не так уж плохо…» Он проходил мимо клумбы с памятником Ленину. На площади перед клумбой развевались алые знамёна коммунистов. Джек задумался и чуть не налетел на девушку. То была Лилирия. Джек оторопел.

– Где ты теперь работаешь? – спросил он.

– Не беспокойтесь за меня! Я устроилась в ресторан. Я подаю шампанское богатым людям. Вы знаете, я говорила с одним богатым клиентом, он рассказал мне, что друг Циолковского, который изобрёл космические ракеты, философ Фёдоров, утверждал, что когда-нибудь наука обретёт такую мощь, что воскресят всех когда либо живших! Нам всем дадут второй шанс!

Она говорила спокойно, и Джек ПОНЯЛ, что она пережила, и как успокоилось её сердечко сейчас. Он вспомнил роман Джека Лондона о Мартине Идене, который утопился в океане, и там обрёл вечный покой. Никогда океан не был так близок Джеку! Мировой океан, океан, который был, есть и будет. Первобытный океан, из которого жизнь вышла, океан в который вернётся каждый атом каждого живущего после смерти.

– Ещё он рассказал, – продолжала Лилирия, что видел космический корабль с других планет. Он выглядел как сигаровидный силуэт на фоне Млечного Пути. С одного конца лампочка вспыхивала оранжеватым, с другого – бирюзоватым, они вспыхивали поочерёдно, и двигался бесшумно, а издали – как двойная мерцающая  полоса из звёздного света. Он сказал, что это не вписывается в капиталистический дизайн, и что этот свет мерцал на такой сердечной частоте, что в тот момент он поверил, что там, на других планетах – красивые люди, которые живут в коммунистическом обществе, где наука развилась в той степени, когда можно говорить о втором шансе в ближайшем будущем.

Океан предстал перед Джеком, могучий, вневременной, интегральный океан всех планет, из пенных волн которого восходил, подобно богине, образ Лилирии. Океан, манящий первозданным покоем, фосфоресцирующим светом…

Джек пошарил в карманах. Он мог позволить себе хорошие сигары. Он мог позволить себе хорошую машину. Но он не мог купить любовь. Вдруг его посетила показавшаяся просветлённой мысль, предложить Лилирии броситься вместе с ним в океан, чтобы свернуть шею о его камни, и обрести наконец тот мир, когда единое, бесконечно, общее Я, на все времена и пространства… Он понял, что никогда не позволит Лилирии это сделать, а она никогда не позволит ему, и они сыграют друг перед другом роль чужих людей до конца. Они никогда не позволят друг другу предать то, что заставило их полюбить друг друга!

– Возможно, это поможет написать вам книгу, – заключила Лилирия.

– Я улетаю завтра. Прощайте!

– Прощайте!

Налетел порыв ветра, и один волос Лилирии коснулся щеки Джека. Как-будто разноцветная магия заискрилась, залучилась вокруг, и свежий морской ветер ворвался в лёгкие, и только два слова в мозгу: «Новая Жизнь»  и «Второй Шанс»..

Он поцеловал в гостинице любимую жену, и перед сном вспоминал как волос Лилирии прикоснулся к его щеке, и во сне видел, что каждый человек в этой стране, и в Соединённых Штатах, и во всём мире, где-то в светлом будущем всех галактик, выйдет однажды из пенных волн Океана, того самого, в котором воссоединятся неопределённый и определённый артикли английского языка… Безумец, – думал Джек поутру, я не ведал, что такое коммунизм, я не ведал его цену, я не ведал душу этой северной страны, я не ведал красоту каждого человека, красоту каждой индивидуальности, которая расцветёт в первозданных лучах, я думал, это просто идея «общего я», я не ведал красоты соцветия живых человеческих существ, в их жизни, в их движении, в их подвигах, в их танцах!

8

По дороге в аэропорт на Джека вновь напало уныние. Он понял, что любит жену, но не может её любить так как Лилирию. Океан так ЖЕЛАЛ. Он ЖЕЛАЛ обращаться к нему напрямую, БЕЗ СЛОВ, только через неё. Нечто более ужасное чем смерть навалилось на Джека. БЕССМЫСЛЕННОСТЬ. Джек вспомнил людей России и своих соотечественников и подумал, что им никогда не понять друг друга даже в пределах одной страны. Его разум искал общий смысл, ПОНЯТНЫЙ им всем и не находил. Он понимал, что должен позаботиться о жене, что должен просто делать, что должен, и будь что будет, другого рецепта и не выдумать, практика же критерий истины… Но в природе не существовало никакого смысла. Она, природа, есть бесчисленные порождения Океана, Океана, который уравнивает всех и вся в «общем я», в едином пространственно-временном континууме, в вечном покое… По радио в такси объявили, что кто-то заказывает для отца композицию Виктора Цоя «Легенда». Как луч надежды блеснул. Это тот самый случай, когда нужно сотворить смысл там, где смысла нет, – подумал Джек. – Людям нужна Легенда! Нужно всякое событие видеть в контексте Легенды. Нужно поступать, как-будто всё исполнено СМЫСЛА. И тогда люди поверят, что СМЫСЛ ЕСТЬ! В этот момент Джек ПОНЯЛ, что СМЫСЛ был ВСЕГДА, что СМЫСЛ озарил природу вместе с появлением человека. Что существует мировая ЛЕГЕНДА. Что люди жертвовали жизнью ради того, чтобы другие поверили в ЛЕГЕНДУ.

9

«Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того чтобы ждать», – произнёс Виктор Цой, и Джеку открылся страшный смысл этих слов. Он понял, что если продолжит тратить жизнь бессмысленно – он может никогда больше не увидеть Лилирию. Но Лилирии рядом не ощутил. Я хочу ПОНЯТЬ, – мысленно сказал себе Джек. – Я хочу ПОНЯТЬ. Его жена смотрела в окно. Поль возился с ноутбуком. Водитель следил за дорогой. Но в крыльях пролетающих стаей ворон, в колышущихся ветвях деревьев – Джек предчувствовал призрак Легенды о Светлом Будущем...

 

31.05.-01.06.2013