Зеленый социализм

2091 год. В результате ядерно-тектонической катастрофы, произошедшей по вине Соединенных Штатов Америки, человечество практически полностью погибло. В живых остались лишь один русский, один украинец, один белорус, один казах, одна молдаванка, один узбек, один таджик, один кыргыз, один латыш, один эстонец, один литовец, один армянин, один грузин, один азербайджанец и один туркмен. Они собрались на единственном клочке сушки - огромном острове посреди Мирового океана - и основали новый СССР. В котором все будут жить в мире и согласии.     Иван разрядился как папуас. Трапеция соломы служила ему заместо шорт, а кепка прикрывала от жаркого палящего солнца. Ваня шел к голубому ручейку испить свежей водицы. Над ним голубело небо, светило ясно солнышко, как-будто и не было никакой катастрофы, как-будто кто-то ее нарочно придумал. Но катастрофа была, были сожженные города, был расплавленный металл, утекающий под землю; были вопли, крики. Был дым. Густой, черный, жидкий дым.    Ваня с грустью вспоминал предыдущую цивилизацию и ее закономерный конец. Она плохо кончила, но все по заслугам. Эта нестерпимая вонь городов выкристаллизовалась во всеобщий экстерминатус. Цивилизация погибла, а голубой ручеек все тек и тек. Ваня обошел кусты шиповника и припал к голубому ручью. Он напился чистой водицы, отер рот рукою и побрел на хутор.   На хуторе с докладом должен был выступать полуголый волосатый грузин по имени Гиви. А пока все ждали Ваню, Гиви грыз киви. Ваня подошел к собравшимся.   - А вот и Вано. Можем начинать! – воскликнул армянин.   - Товарищи! – начал Гиви. – Все мы явились свидетелями краха нашей цивилизации. Города погибли под завалом тектонических плит. Соединенные Штаты – последняя великая и ужасная Империя канула в лето. Мы остались в живых после этой ужасной катастрофы. Друзья, мы основали новый Советский Союз. Но мы не обсудили экономические проблемы нашего общества. Это неверно, ведь еще классики марксизма писали о том, что экономика первична по отношению к политике. Каков наш базис, товарищи? Не стоим ли мы на неуправляемой тектонической плите эксплуататорского общества? Нет, товарищи! Но есть опасность! Мы должны четко поставить себе цель, а цель эта такова, что необходимо по мере сил строить первобытный коммунизм. Мы несем на себе огромный отпечаток капитализма, в наших душах живет молох наживы, но мы можем это все изжить и жить в мире и согласии с природой, не возвращаясь к цивилизации, которая уже всех чуть не погубила. Также как мы омываем свое тело в водах ручья, очищаясь от грязи, также мы должны, умываясь, очищать свою душу, и упорно трудиться ради достижения светлого прошлого, то есть будущего. Все зависит от нас, товарищи! Надеюсь, новый Советский Союз не распадется, прибалтийцы не убегут в лес партизанить, а белорус не будет зажимать бататы.   - Да я всего один, - грустно промолвил белорус.   - Ладно уж! – ответил грузин.   - Главное, чтобы молдаванка ничего не зажимала, - пошутил мудрый туркмен.   Все засмеялись, а молдаванка зарделась. Молдаванка любила русского Ваню, и сегодня они вдвоем шли на свиданье.   Совещание окончилось довольно быстро. Все согласились с грузином в том, что надо строить первобытный коммунизм с камнями и топорами. Топорами, так сказать, продираться сквозь колючие заросли капиталистического мышления в светлые дебри коммунизма.   Темная цивилизация отступила в прошлое, и ее место заняла светлая цивилизация нового зеленого, цветущего мира.   Ваня забрал молдаванку на свидание у реки. Они шли рядом, не смея касаться и глядеть друг на друга. Изредка русый Ваня глядел на смуглянку, и сердце его таяло от любви. Они прошли по извилистой тропинке, обошли ольху и кусты шиповника и взошли по холму на берег речки. Моросил легкий дождик, и речка вся плясала в такт одиноким борзым каплям. По северной стороне мха пробежал ежик, как Ваня называл ехидну. Ваня и Жаннет присели на холмик и отчего-то страстно вздохнули. Говорить не хотелось, они просто глядели на реку.   - Я ручей, - вдруг сказал Иван. – Я ручей, а ты река. Я ручей, я ничей, а ты речка, родишь человечка, - заговорил стихами Иван.   - Рожу, рожу, - согласилась молдаванка. – Надо продолжать род людской, надо строить коммунизм, надо думать об обществе, о социуме, в котором живешь. Надо дружить народами, не надо враждовать. Надо воспитывать детей, надо выходить замуж. Надо готовить. Надо трудиться.   Иван яростно закивал, во всем соглашаясь со своей пассией. Однако романтика юной встречи куда-то ушла. И только взошедшая над парой радуга вернула ее на повестку дня.   - Посмотри, как красиво! – воскликнул Иван. – Какая красивая радуга! Пятнадцать цветов и оттенков по числу выживших народностей, соединявшихся когда-то в единый разноцветный моток и ныне единых. Как красиво! Трава зеленая, все цветет, радуга над нами. Зеленый коммунизм мы строим, пойми, Жаннет.   - Понимаю, - согласилась Жаннет. - Надо двигаться к полной победе коммунизма, к единению с природой, с обществом, со всем миром. Надо рожать, надо воспитывать…   Неожиданно шум в зарослях тростника прервал речь Жаннет. Она замолчала. Иван вскочил, взял палку-убивалку и двинулся к кустам. Из кустов стали доноситься странные звуки, какие-то слова, тарабарщина какая-то на французском языке. Иван раздвинул кусты и обомлел. Два француза, чудом выживших, сношались друг с другом. Они занимались любовью прямо в кустах. Жаннет вскинула руки вверх и потеряла сознание. Иван, пригрозив палкой-убивалкой, вывел французов из кустов и повел их на хутор.   Иван сдал французов на руки хуторянам, а сам побежал за молдаванкой. Та уже пришла в себя и умывала лицо. Иван и ее забрал на хутор. Тем временем, посовещавшись, хуторяне решили судить французов.   - Вы обвиняетесь в трате драгоценного семени и преступлении против нашего народного промискуитета. И это в такое тяжелое время, когда каждый сознательный член общества должен думать о продолжении рода. А вы решили развлечься, чуть не погубив нашу единственную женщину. Она же, бедняжка, чуть не того… Вместо того, чтобы попытаться спасти вашу французскую нацию, вы ее губите на корню... Переведи им! – сказал грузин туркмену. Туркмен все почти дословно перевел.   - Приговора не будет, - обнадежил Гиви, дрожавших от страха, французов. Но сегодня ночью будет промискуитет, и вы будете в нем участвовать.   Наступила жаркая ночь. Молдаванка потела и вопила, а украинец, белорус и казах наслаждались ее телом. Это был сеанс того самого первобытного промискуитета, о котором говорил французам Гиви. Извращенцы-французы глядели на нормальный первобытный промискуитет и, молча, офигевали. А ведь можно и так! И семя народов смешается, и народятся чудо-богатыри и сексапильные красотки. И род людской будет продолжен. И трава будет зеленеть, и цветы будут цвести и люди будут…