На благо общества

На благо общества -Дорогие соотечественники! Товарищи!  Друзья! Я рад стоять здесь перед вами.  Видеть вас – молодых, сильных, уверенных, олицетворяющих будущее нашего общества. Идёт тринадцатый год ядерной зимы, развязанной  прогнившим капиталистическим западом. Чьи алчность и жажда власти загнали нас глубоко под землю. Многие из вас уже забыли, что такое солнечный свет, а кто-то и вовсе не знает что это. Ядерная война отняла у нас многое, но разве мы сдались? -Нет! – страстно отозвались сотни голосов. -Вот и я так думаю! – заметил смотритель убежища, и аудитория засмеялась, - Тринадцать лет мы живём под землёй. Убежище стало нам домом, а мы, друг для друга, семьёй. Перед лицом тотального уничтожения, мы сплотились в нерушимый союз и готовы дать ответ! Ответ за миллионы наших сограждан уничтоженных ядерными боеголовками запада! Придёт час и наши враги заплатят за каждого мужчину, женщину и ребёнка, кто был обращён в пепел атомным пламенем! -Его речи по-прежнему такие же патетичные, - с улыбкой заметила Вера. -Не говори. Но он хотя бы не по бумажке читает, - отозвалась Юля. -И то верно. -Но прежде чем мы сделаем это, - продолжил смотритель, - нам нужно решить первоочередные проблемы. А именно – выжить. Отсутствие связи не даёт никакой информации о внешнем мире, поэтому нельзя быть уверенными, что другие убежища всё-ещё целы. Быть может наше убежище последнее. Быть может мы единственный оазис жизни на изувеченной земле нашего славного СССР. Только не бойтесь, товарищи. Я говорю это не чтобы напугать, а чтобы вдохновить вас на выполнение нашей великой миссии по восстановлению популяции советского народа. Предыдущая пятилетка была выполнена полностью, но долг требует, чтобы мы работали ещё усерднее! Совсем скоро поверхность Земли станет снова доступной для жизни. Пепел и грунт, застилающие небо, развеются, и солнце вновь озарит нашу планету. Но разве можно выйти неподготовленными? -Нет! – закричали люди. Смотритель терпеливо подождал, пока эмоциональная волна стихнет и продолжил. -Кто знает, что нас там ждёт? Рэйдеры, дикие животные, инфекции, радиация, но самое главная опасность - Соединённые Штаты Америки. -Буу! – единогласно загудели люди! -Тоже начнут выходить на споверхность. Вот почему надо быть готовыми! Вот почему мы должны выжать максимум из своих… - …яиц, - шёпотом закончил за него Валера. Юра, стоявший справа от него в ряду, засмеялся. -…возможностей! Впереди долгий путь по восстановлению нашей славной страны Советов, но и сейчас медлить нельзя. Наша цель – возрождение популяции, поэтому мы ждём от молодёжи полной самоотдачи. Для всех из вас, кому исполнилось сегодня двадцать один год, это будет знаменательный день, когда вы полноправно вступаете в борьбу на демографическом фронте. Да сопутствует вам удача! Помните, что вы не просто будете рожать детей – вы будете творить историю, и история вас не забудет! Зал зааплодировал. Смотритель гордо оглядел свою паству и отошёл от микрофона, уступив место щуплой женщине в очках и длинным списком в несколько страниц. Немного замявшись, она заговорила, и зал заметно занервничал. -Товарищи! Э-эм, сейчас будут названы пары, призывающиеся на производство человеческого ресурса. Наши медики провели тщательный медосмотр каждого человека и выявили наиболее подходящих партнёров, с учётом генетической совместимости. Достижения социалистической науки позволили безошибочно определить скрещивание, каких индивидуумов способно произвести на свет наиболее здоровое и интеллектуально развитое потомство. Прошу вас распределиться таким образом: мужчины встаньте в шеренгу справа, женщины в шеренгу слева. Юноши и девушки, для которых и было организовано это собрание, задвигались по главной зале. В своих серых комбинезонах они были похожи на муравьёв, снующих по железному муравейнику. Монументальные стены со свинцовой обшивкой возвышались на двадцать метров в высоту и произвели бы ужасно давящее впечатление на человека, который оказался тут впервые. Серые, металлические цвета с красными флагами СССР и перетяжками с надписью «Родить и победить!» создавали ощущение чего-то нерушимого, твёрдого, непроницаемого, наглухо закупоренного. Грандиозные титановые колонны изгибались у свода потолка и напоминали рёбра какого-то исполинского животного. За всем этим наблюдал мудрый взгляд стальной статуи Владимира Ильича Ленина. Единственным уязвимым местом в этом огромном каменно-железном параллепипеде была круглая дверь шлюза, ведущего к шахте лифта, которая в свою очередь вела на поверхность. Около двенадцати метров в диаметре и пяти в толщину, «дверца» всё-таки напоминала, что из этого подземного чудовища есть выход. Молодёжь распределилась, как от них требовалось. Многие нервничали, ведь никто до этого момента не знает, кто кому станет второй половинкой. «Русская рулетка» как шутили в убежище. Валера высматривал наиболее красивых девушек и надеялся, что ему более менее повезёт. «Совсем уж страшных нет и то слава богу», - рассуждал он про себя. На глаза ему попалась Вера. Все её сразу узнают в первую очередь по кудрявой светловолосой шевелюре. Совсем не страшная девушка, даже красивая, если бы он её не ненавидел. «Какой же взгляд у неё противный. Так смотрит, будто ищет в чём тебя упрекнуть. Не завидую тому кому она достанется. Все мозги прожужжит своей партией. Как заведённая, с утра до вечера: «Партия то, партия сё! Партия сказала надо, комсомол ответил есть!». Ненавижу, когда пресмыкаются и выслуживаются. Дура. Отличница, активистка, но, чёрт подери, дура, каких ещё поискать. И зануда. С ней и поговорить не о чем. Разве что о коммунизме и её, так называемой, «волонтёрской деятельности». Не понимаю, как она не устаёт без конца этим заниматься? Как ей эти визгливые дети не надоели? «Вера Николаевна Столыпина гордость нашего убежища! Сегодня она и её команда организовали субботник с октябрятами. Ребята читали сказки, рисовали  плакаты «КПСС мой лучший друг» и пели гимн! Благодаря активной социальной деятельности таких как Вера – наше убежище будет процветать!» Фу, как пошло и слащаво. Тоже мне, героиня социалистического  труда. Героиня социалистического тщеславия! Выскочка и зазнайка, вот кто она. В каждой пробке затычка. Её подруга и то лучше, хотя тоже зануда. Куда это они обе смотрят? Ах да, совсем забыл. Первый придурок на деревне – Анатолий Павлович Стругачёв. Заводила и душа компании. Активист и физорг убежища. Вы посмотрите на эти волосы! Белобрысый как ариец. А может он и впрямь ариец? К стенке фашистскую мразь! Ладно, пусть живёт, только бы выпендривался поменьше. Кичится всё время своими мускулами. Будь у меня такие же про него бы вообще забыли. Посмотрите, как он лыбится! Самое обидное, что девчонки лыбятся в ответ». Многим действительно нравился Толя. Самый красивый парень убежища вот-вот станет чьим то супругом, если выражаться неактуальными, довоенными формулировками. В убежище, формально, не существует понятия «брак» и всего, что с ним связано. Вера и Юля хихикали над Толей: он пародировал распределительницу, но вскоре её голос их отвлёк. -И так, начнём. Я буду называть имена, уровень совместимости и пара будет выходить сюда, в центр за подписью в протокол. Дмитрий Иванович Лыков, Ольга Андреевна Немцова. Совместимость девяносто два процента! Первой паре горячо зааплодировали. Выйдя, новоиспечённый борцы демографического фронта даже не взглянули друг на друга. Быстренько расписались и встали в отведённое место. Следующая пара похвастала совместимостью в девяносто процентов. Им зааплодировали ещё больше, так как этой паре повезло. Они симпатизировали друг другу ещё до селекции и радостно перед всеми обнялись. Улыбнулся даже мужчина в белом халате, державший протокол. «Вот бы мне повезло, вот мне повезло! Мы же созданы друг для друга, это очевидно!», - думала Вера, смотря на Толю. «Но даже, если нет, я всё равно буду рада, просто потому что он рядом. Если он другую девочку сделает счастливой  - это будет замечательно. Что ж, а я буду счастлива с кем-нибудь другим. Хорошие у нас ребята, многие станут прекрасными отцами. Многие (её взгляд упал на Валерия), но не все… Ну что это такое? Такой важный день, а он всё равно ведёт себя по-идиотски. Высматривает чего-то там, как шпион. Руки за спиной, будто что-то скрывает. Интересно, кто та несчастная, с которой он будет жить? Он же ей все уши прожужжит своими дурацкими фантазиями. Как его не встречу вечно он разглагольствует, мешает нормальным ребятам работать. Ересь всю эту, фантастическую, обсуждает: «Вот, мол, я бы хотел исследовать глубины океана как капитан Немо». Давно надо поднять вопрос о доступности подобной литературы, а также о её пагубном влиянии на интеллектуальные способности. Вот вам, ходячий пример – Валерий Аркадьевич Носов. Позорище нашего убежища. Говорят он романтик, а по мне так просто лодырь. Из таких лишь забулдыги получаются. Разве он на что-то ещё способен? Все нормальные люди реально что-то делают, проявляют себя, а этот сидит в библиотеке и читает шизофренический бред всех этих, так называемых, «фантастов». -Что скажешь? – обратилась Вера к Юле, кивнув в сторону Валеры. -Валерка то? Ну, он симпатичный… -Симпатичный? -Да, он довольно милый, хоть и странный. -«Странный» не то слово. Таких как он надо изолировать от общества. И ему будет лучше и нам. -Ты рубишь с плеча. -Вовсе нет, я объективна как никогда. Недавно я встретила его в коридоре. Он спросил, что я несу, а я несла детские плакаты «КПСС – мой лучший друг». Так он мне целую лекцию, прочитал, мол, зачем заставлять детей рисовать про КПСС? Почему бы, не дать им представить каков мир там, на поверхности. -Хорошая идея. Интересно ведь, что ребята об этом думают. -Ты смеёшься надо мной? – возмутилась Вера, - На кой чёрт им мир на поверхности?! Мы должны воспитывать в будущем поколении уважение к ценностям нашего общества, а не витать в облаках и заниматься наивным творчеством. Мир на поверхности мы ещё повидаем, а вот повидаем ли мы страну с развитым коммунизмом, над которым мы так усердно работали столько лет, это ещё вопрос. -Ладно, извини. Наверное, ты права как всегда. -Сергей Иванович Быков, Юлия Владимировна Ланская, - раздался голос из динамиков. У Юли ёкнуло сердце, - совместимость восемьдесят пять процентов. -Иди! – радостно подтолкнула её Вера. От неожиданности её подруга замешкалась. Юля вышла и расписалась с человеком, с которым почти не общалась, но Вера о нём слышала и была уверена, что они друг другу более менее подходят. Для тех кого ещё не отобрали время казалось вечностью, те, кто уже были закреплены друг за другом покорно ожидали окончания церемонии. Какой бы выбор не сделала советская наука, молодые люди были с этим согласны и спорить с руководством никто не собирался. Жесточайший демографический кризис и военное положение являлись весомыми аргументом, чтобы люди подчинялись. Вынужденная мера вести тоталитарную политику была в их глазах абсолютно оправданной. Ребята знали одно – когда-нибудь всё это закончится и они выйдут на поверхность. Время шло, «свободных» становилось всё меньше, пар всё больше. Валера обратился к приятелю. -С кем бы меня ни связало, я хочу одного – чтобы наши дети прожили здесь как можно меньше. Не хочу, чтобы детство запомнилось им лишь железными стенами и пищевыми пайками. -Я тоже, - тихо отозвался приятель. Слова Валеры заставили его задуматься. -Помню, свои восемь лет когда всё началось. Погода стояла солнечная, и я играл с мальчишками в лапту. Я злился из-за того, что наша команда проигрывала. Мне очень хотелось взять реванш. И тут раздалась она. Сирена. Мне стало не по себе, ведь я впервые её слышал. Я не понимал, что это, но звук сразу показался зловещим. Теперь знаю, что в мире нет ничего страшнее этого звука. Родители выскочили на балконы и стали звать детей. Когда я вбежал в квартиру, мать была вся в слезах. Даже отец был сам не свой, хотя он пережил блокаду Ленинграда. Мне сказали срочно собрать свои вещи. Когда я закончил, к дому уже подъехали грузовики. Солдаты, как могли, рассаживали людей по машинам. Лишь когда мы сели я решился спросить, что происходит? Мама не ответила. Я спросил у папы, и он так задумчиво произнёс: «Война, сынок. Как всегда война». -Сожалею, что твой старик умер, - сказал Юра. Валера заговорил после недолгого молчания. -Он никогда не был коммунистом, зато был настоящим юмористом. Я всегда ему завидовал: как он умудряется видеть смешное там, где его, казалось, быть не может. Когда мы только сюда спустились, он первым делом сказал: «Надо же, какой роскошный мавзолей нам приготовила партия». Оба друга засмеялись. Тем временем Вера вдохновенно делала то, что запрещала другим – витала в облаках. «Я бы хотела родить побольше сыновей. Но и дочерей, разумеется, тоже, но сыновей всё-таки больше. Тогда у девчонок будет верная стража! Да и вообще, наше общество нуждается в крепких парнях. Может, когда мы выйдем на поверхность сохранить такой порядок? В обществе будет стабильность. Людям больше не придётся распыляться и страдать изо всяких чувств и страстей. Если «любовные истории» уйдут в прошлое все только вздохнут с облегчением. Чувства – вещь преходящая. Воспевать их могут только бестолковые романтики, которые горазды петь серенады под окнами первой встречной и прочей ерундой заниматься,  называя это «любовью», а как взять на себя ответственность и создать семью, так у них кишка тонка. Думаю, это будет закономерным этапом развития нашего общества. Военная система селекции уже доказала свою эффективность, а, как мы знаем из истории, многое созданное для войны потом переходит на бытовую почву. Нет сомнений, за подобной системой будущее! С другой стороны, в столь замкнутой общине как убежище проще следить за соблюдением всех предписаний. На поверхности реализовать селекционную демографическую политику будет гораздо сложнее. Впрочем, не мы ли, советский народ, привыкли бороться с трудностями? -Валерий Аркадиев… ич… кхе – кхе, - начала распределительница. -Я?! – ошарашенно выдохнул Валера. -У нас больше нет Валериев Аркадиевичей, - ответил Юра. Окружающие с любопытством посмотрели на Валеру, для которого заминка распределительницы показалась вечностью. -Извините… кхм… - отозвалась женщина, - Валерий Аркадиевич Носов… -«Ну, ка, ну, ка» - с недобрым любопытством подумала Вера. - …Вера Николаевна Столыпина. Совместимость семьдесят восемь процентов. Раздались аплодисменты. Валера инстинктивно попытался убедить себя, что не расслышал. Даже хотел попросить повторить, но голос у него как будто пропал. Он взглянул в сторону Веры: впервые в жизни у неё был взгляд как у барана на новые ворота. Забавно видеть «гордость убежища» в таком состоянии. Оба ничего не понимали, несмотря на всеобщее ликовании. «Идите, ну идите уже! Не задерживайте остальных!», - звучало со всех сторон. -В чём дело? – шепнула распределительница. Потом поднесла рот к микрофону и повторила. -Валерий Аркадиевич Носов, Вера Николаевна Столыпина. Выходите и распишитесь в протоколе. Десятки рук вытолкали Валеру и Веру из рядов. Они переглянулись, подарив друг дружке взгляды полные смятенья. -Товарищи,  побыстрее, пожалуйста, - снова раздался голос из динамиков. - Не могут поверить своему счастью. Наверное, любят друг друга, - сказал Смотритель, всё это время стоявший в стороне. -Или ненавидят, - посмеялась распределительница. Ей не в первой решать судьбы молодых людей, ставя галочки в документах. Тем временем Валера и Вера дошли до протокола. Вера быстро расписалась и ручка выпала у неё из рук. Валера в заторможенном состоянии опустился за ней на четвереньки, чем насмешил присутствовавших. Сделав дело, они отошли в сторону к остальным парам. На Валеру и Веру устремились десятки глаз, ни для кого не секрет, что отношения этих двоих нельзя назвать хорошими. Кто смотрел с иронией, кто с сочувствием. -Чо уставились?! – рыдая крикнула Вера. -Не кричи, - поспешил сказать Валера. -А ты вообще пасть закрой! Не говори! Не смей со мной разговаривать!!! Кому-то из парней не хватило такта и он рассмеялся (возможно из-за того, что попал в ту же ситуацию). -Ты тоже заткнись! -Вера, успокойся! – вставила Юля. -ДА Я СПОКОЙНА!!! – заорала она на свою подругу, - Я уверена, что это какая-то ошибка, что там, чо-то наверное… может… не знаю. Господи!.. – с каждым словом её речь сбивчивой. Она поднесла руку ко рту и замолчала. Валера не знал, что сказать. Тут Вера взглянула на него, а потом бесцеремонно направилась к выходу, для чего ей нужно было пересечь весь зал из конца в конец. Она забыла об этикете, о царемонии, которую нужно было отстоять полностью, о завершающей речи Смотрителя. Валера замялся, а потом последовал за ней. Выбежав из главного зала они вошли в лабиринт длинных коридоров, из которых и состояло убежище. Вера, казалось не смотрела куда идёт, то и дело натыкалась и толкала прохожих. «Верочка, а разве распределение уже закончилось? Это твой молодой человек? Куда ты бежишь? Вера!» - спросила какая-то женщина, на которую Вера не обратила ни малейшего внимания. -Куда ты так несешься? – спросил Валера, стараясь не отставать. Вера не ответила. -К доктору Черненко, что ли? Да чем он тебе поможет? -Я тебе вроде ясно сказала: НЕ ГО-ВО-РИ СО М-НОЙ!!! – отчеканила девушка, вложив в каждый слог массу злобы. -Знаешь ли, я тоже не в восторге! Они добежали медпункта, и Вера ворвалась внутрь. Минуя очередь, и наспех стерев слёзы она, с безумным видом, предстала перед доктором Черненко. -Пётр Петрович! Мне нужно поговорить! -Не видите, я занят? -Умоляю, мне срочно надо! Пожалуйста! Я вас очень прошу!! -Разве вы не должны быть на церемонии по генетическому распределению? -Да я как раз оттуда!!! -Не кричите, пожалуйста! -Простите, просто это очень важно. Доктор взглянул в дверь, в которой стоял Валера, отчитываемый пациентами за то, что влез без очереди. -Встаньте в очередь и ждите, как все. -Но доктор!.. – взмолилась Вера. -Ещё раз говорю, встаньте в очередь. У меня пациенты. -Да! Что-то молодые распоясались! – вставила немолодая женщина, которую принимал доктор. Уничтоженная Вера с неохотой подчинилась. Она встала в конце очереди и оттолкнула Валеру. -Не смей подходить ко мне! -И чо мне... -Вон скамейка, иди, сядь! Валера так и сделал. Пришлось прождать полчаса, в течение которых ни у одного из горе партнёров сумбур в голове так и не прекратился. Юноша пытался отгородить себя от неприятного чувства беспомощности. Убедив себя слабеньким аргументом, что всё случившееся, мол, и в правду ошибка и добрый доктор Черненко развеет смуту словами: «Ах, извините ребята, мы перепутали анализы» или: «Как досадно, один лишний нолик поставили», он достал из нагрудного кармана потрёпанный экземпляр «Войны миров». Сосредоточиться так и не получилось. Он раз за разом читал одно и то же предложение, но смысл до него так и не доходил. Вера немного успокоилась, перестала плакать и начала грызть ногти. В ней появилась решимость, будто она собирается кулаками выбить из Черненко то, что ей нужно. Наконец настал момент истины. Вера жёстко, еле сдерживаясь в выражениях, объяснила ситуацию. Валера помалкивал, только иногда кивал головой. Доктор терпеливо выслушал рассказ. -Давайте доктор! Скажите, что это ошибка! Ведь это не может не быть ошибкой. Бред какой-то, я не верю, что такое возможно! -Очень даже возможно, ребята. Все наши тесты проверяются на погрешности не один раз. -Значит, ещё раз проверьте! -Я уверен, что результат будет тот же. -А что если нет?! Обследуйте меня хоть сейчас!!! -Послушайте, в вашей просьбе нет никакого смысла. Это точные и сложные тесты, и весьма энергоёмкие. Мы не можем лишний раз тратить  на них ресурсы. -Если ошибки нет, значит, мы действительно подходим друг другу? В генетическом плане? – спросил Валера, понимая, что задаёт вопрос риторический. -Нет, не подходим. Не можем подходить никоим образом! И вообще замолкни! – парировала Вера. -Барышня! – возмутился доктор, - Что с вами? Вроде приличная девушка, а ведёте себя как истеричка, извините за выражение. -Простите. Я просто не в себе.… Значит… ну ладно, предположим, что там ошибок нет, но может тут другая ошибка. Просто имена перепутали… не знаю, может… эта баба, которая распределяет, не туда посмотрела. У неё же очки вон, какие… слепая совсем. Черненко сделал несколько щелчков по клавиатуре и развернул монитор к ребятам. - Это основная база данных. Информация уже занесена в архив. Смотрите сюда. Видите? Валерий Аркадиевич Носов, Вера Николаевна Столыпина. Совместимость семьдесят восемь и шестьсот шестьдесят пять тысячных процента. Валера понурил голову. Вера снова заплакала, глядя на зелёные цифры. Она оглядела столбик имен и заметила, что сразу после Валеры стоял Анатолий Павлович Стругачёв с совместимостью семьдесят шесть и триста пятьдесят четыре тысячных процента. Девушка с трудом подавила крик. -Толя… Анатолий Павлович! СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТЬ ПРОЦЕНТОВ!!! -Да, семьдесят шесть, а у этого молодого человека семьдесят восемь. Ваши детишки будут здоровее на два процента. В наших условиях каждая клетка на счету! -Всего два сраных процента!!! -Выбирайте выражение! -Как так?! Это неправильно! ДВА ПРОЦЕНТА! Да наплевать! Я… мы с Толей созданы друг для друга! Какой смысл в этих цифрах?! Два процента и теперь я с этим выродком?! Я БУДУ ЖАЛОВАТЬЯ!!! -Кому? -Да я ТРЕБУЮ, чтобы меня перераспределили на Анатолия Павловича!!! -Вы ведёте себя отвратительно. -Отвратительна вся эта ситуация!!! -Я уже имею полное право отправить вас в карцер! Успокойтесь сейчас же! Вера упала на стул и заревела. Она была совершенно разбита. -Послушайте, - проговорила она навзрыд, - неужели ничего нельзя сделать? Ну, подумаешь два процента, ну какая разница?! Что такого, что буду жить с То… с Анатолием Павловичем?.. -Не вникая в ваши отношения, я вас понимаю. Возможно, что-то вас не устраивает и в принципе, конечно, ничего стоит соединить вас именно с Анатолием Павловичем. Да, это можно, но не нужно. Условия у нас сейчас очень тяжёлые. Вы понимаете, что сейчас самый жестокий демографический кризис кризис в истории? -Да, понимаю,  - тихо сказала она. -Вы в курсе, что не только мы, а человеческая раса, возможно, находится на грани вымирания? -Да, да, я понимаю. -Мы находимся в, извините за выражение, дьявольски тяжёлой ситуации. А знаете, что в первую очередь надо делать в тяжёлой ситуации? -Не знаю. -Не паниковать, - сказал Валера. -Верно! – подтвердил Пётр Петрович, - Паника, анархия, беспорядок – вот чего надо опасаться. Идёт второй десяток лет как мы находимся здесь, под землёй. Никто давным  давно не видел солнца. Люди подавлены, они устали от серости нашего бункера. Все хотят выйти на поверхность, хотя сейчас это смерти подобно. Анархия может уничтожить наш хрупкий мир. Сейчас я сделаю вам уступку, а потом? Ко мне обратится кто-то ещё и попросит сделать то же самое. Потом появятся ещё желающие. Всё это накапливается как снежный ком! Вскоре люди поймут, что от руководства можно добиваться уступок, поблажек и прочего. Начнут расти оппозиционные настроения. Как грибы после дождя начнут появляться «революционеры» и «борцы с тиранией» всех сортов и расцветок, желающие узурпировать власть и навести «новые» порядки! И всё из-за того, что мы один раз проявили слабость. Кротость и подчинение – вот, что сейчас необходимо для выживания. Когда-нибудь мы выйдем на поверхность. Вот тогда и можно будет говорить о свободах и правах личности, но сейчас каждый гражданин обязан слушаться и идти на жертвы во имя блага нашего общества! Вера ничего не могла на это возразить. Она и Валера молча направились к выходу. -Вы это, ребят, - добавил доктор им вслед, - разузнайте друг друга получше. На мой взгляд, вы красивая пара. В ответ было только молчание. Выйдя из кабинета Вера увидела с Анатолия и бросилась ему на шею. Щуплая темноволосая девушка с томным взглядом, его жена, не захотела смотреть на эту картину, и сделал вид, что рассматривает медицинские плакаты. -Это неправильно!.. Несправедливо! Почему со мной так, почему это происходит со мной?! Это худший ночной кошмар! Я не хочу так! НЕ ХОЧУ! Ну почему? Почему, почему, почему, почему, ПОЧЕМУ?!!! Анатолий чувствовал себя ходячим носовым платком. Он погладил несчастную девушку по голове и с разочарованием взглянул на Валеру, будто это он во всём виноват. -Слушай, Вера, не плач. Пожалуйста, не надо. Ты слишком сильно реагируешь. Я уверен, что Валера… эээ, станет тебе хорошим мужем… -Никогда! Лучше сдохнуть! Пусть делают, что хотят, пусть выгоняют! Я охотнее помру от радиации, чем лягу под него! Бесчисленные оскорбления не могли не задевать Валеру. Очень хотелось ответить, но он мужественно держал рот на замке. Толя не знал, как реагировать, Вера ещё ни разу не выказывала таких эмоций. -Успокойся, Вера… -Чо, успокойся?! Не успокоюсь! Я не могу успокоиться!!! Пусть меня расстреляют, вот тогда успокоюсь! -Господи, Боже! Вера, что ты несёшь?! Смирись, ничего изменить нельзя! Ты не можешь идти против порядка. Не можешь идти против партии! -Семьдесят шесть процентов! -Что семьдесят шесть процентов? -Твоя совместимость со мной! А у этого урода семьдесят восемь! Никакой разницы, мы можем добиться поправки и жить вместе! Надо обратиться к Смотрителю! -Он не обязан ничего менять. -Что тут менять?! Уверена, он не будет против! -Я не буду это делать. Как решено, так решено. -Какого чёрта, Толя? Я думала, ты меня поддержишь! -Как тебя поддержать?! Ну, нельзя это! Как ты не понимаешь?! -Не может быть… - сказала она, отстраняясь от парня. – И ты туда же! Этого ещё не хватало. -Вера! -Не надо! Да ты трус, оказывается, - рявкнула она и поспешила удалиться. -Она, наверное, уже половину убежища оскорбила, - попытался пошутить Валера, но никто не засмеялся. Партнёрша Толи  достала из кармана несколько брошур и дала их ему. -Нас просили передать. Здесь кое-какие рекомендации, советы, ну ты знаешь. И, теперь ваше жилище № 1984, в восточном крыле. -Хорошо, спасибо, Женя. Вера неслась сломя голову к последней надежде – к матери. Преодолев массу коридоров и несколько лестничных пролётов, она оказалась дома. Мать в это время читала. Он порадовалась увидеть дочь, но её радость сошла на нет от вида её заплаканного лица. Вера долго распылялась обо всём, что случилось. Впрочем задолго до конца её речи в голове женщины уже созрел ответ. -Что же мне делать, мама?! -Ты сейчас пойдёшь, узнаешь, какая вам отведена комната и направишься туда к своему мужу. Вера проплакала уже слишком много, поэтому ответ самого близкого человека восприняла с обречённостью, но уже без слёз, - Я не верю. Мама, неужели и ты не можешь поставить себя на моё место? -Ставить то я ставлю. И я уверена, многие тебя понимают, но что это меняет? Сколько лет у нас существуют такие порядки? С самого конца света. Скажи мне, ты что, правда, собираешься сейчас куда-то бегать, качать права? Ты знаешь, что партия этого не любит. Они построили нам это убежище. Они спасли нас от смерти и держат пусть и в ежовых рукавицах, но в безопасности. И я понимаю почему, иначе никак. -Только не надо мне читать лекции про кризис, про гибель человечества. Я уже наслушалась. -Видимо недостаточно. Что с тобой случилось, Вера? Сколько общественной работы ты проделала! Ты всегда была в восторге от советских порядков! А сейчас что? Диссидентские разговорчики, крики, бунт! -Да не диссидентские и не бунт это никакой… -Твоего отца за меньшее в ГУЛАГ забрали. Но даже тогда, с тобой в утробе я не усомнилась в советской власти. Оглянешься и думаешь: сколько пролито крови. Разве так можно? А я, не моргнув глазом отвечу, что да! Можно. И даже не так! Ведь благо общества это цель, которая оправдывает средства. И миллионные жертвы и уж тем более эгоистичные требования зарвавшейся девчонки! Я скучаю по товарищу Сталину! Он был для меня опорой, для нас всех он был опорой! У меня воды отошли, как узнала, что он преставился. Ты появилась на свет, и я поклялась воспитать тебя так, чтобы отчизна гордилась. Вера поняла, что ожидать поддержки бесполезно: «Этот придурок Валера считает я слишком преклоняюсь перед партией. Он со своей тещей не знаком». -Всё ясно. Тебе есть ещё, что сказать? -А тебе хочется что-то услышать? -В том-то и дело, что ничего. Мне более чем понятно. Вот только мам, хватит тебе сказки рассказывать про свою любовь к советской власти. Не любишь ты её, просто боишься до усрачки. -Что ты сказала?! -И ещё ты, конечно, права: мне нужно «переехать». Валера уже обустроился на новом месте. Внешне оно ничем не отличалось от других комнат, выстроившихся в длинные ряды на нескольких этажах. Что-то среднее между тюрьмой и коммунальной квартирой – вот, что представлял собой жилой отсек. Одна двуспальная кровать, раковина, душ, шкаф, стол, два стула. Юноша немного оживил это нехитрое убранство – положил в шкаф книги, взятые в библиотеке, постелил маленький коврик, взятый у мамы, поставил на стол семейные фотографии. Только он собрался полежать и почитать, в комнату вошла Вера с чемоданом. -Слез. -Не слезу! Это что, приказ? -Возьми второй матрас и одеяло. Будешь спать на полу, я с тобой не лягу. И только попробуй ко мне прикоснуться, без зубов точно останешься. -Больно надо, - ответил Валера и слез с кровати, - Стерва, - буркнул он, устраиваясь на металлическом полу. -Пидор, - ответила она, ложась под одеяло. Вера дотянулась до выключателя и свет в комнате погас.  Парню не удалось даже почитать перед сном, не то, что стать мужчиной. -Спокойной ночи, - издевки ради сказала девушка. Ответа не последовало. Тяжёлое завершение безумного дня. *** «Все лица женского пола, в обязательном порядке должны  проходить ультразвуковое исследование на наличие беременности, не реже двух раз в неделю, вплоть до установления таковой. В случае установления, проводиться претанальная генетическая экспертиза на отцовство. Если отцовство не принадлежит партнёру, установленному селекционной политикой ЦК КПСС, плод подвергается уничтожению, а лица, виновные в этом, привлекаются к административной ответственности», - прочитал Валера в кодексе гражданина убежища. -Параграф 20.2, статья 148. Я знаю кодекс наизусть, - отозвалась Вера. Она подпёрла  рукой щёку и ковырялась в  каше, по консистенции, представлявшей нечто среднее между овсянкой и соплями, зато богатой каким-то неимоверным количеством всевозможных белков, витаминов и протеинов. В столовой было оживлённо. Молодые люди взахлёб обсуждали вчерашний день. Было немало счастливых лиц, куда больше чем недовольных, среди которых, разумеется, и наши герои. Оба проспали пару часов, не больше. Это бессонной ночью они успели подумать о многом. Буйство эмоций, особенно у Веры, рассеялось. На смену им пришла подавленность и тоска. Серые помещения убежища стали ещё более унылыми. Валера пробежал глазами ту часть кодекса в которой говорилось о демографических союзах. Вчерашние события стали для него единственным мотиватором, чтобы взять эту скучную книжку в руки. Он откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. ИРП (индивидуальный рацион питания) так и остался нетронутым. -Что нам теперь делать? – спросил он. -Снимать штаны и бегать. Авось, примут за антисоциальные элементы и выгонят из убежища, - ответила Вера, не отрывая потупленного взгляда от каши. -Ты же вроде хотела пойти разбираться в администрацию? -Собиралась… -И?.. -Отстань от меня. Не хочу ни с кем говорить, особенно с тобой. -Нет, Вера. Мы должны поговорить. -О чём?! – возмутилась та. Впервые за весь завтрак она на него взглянула. -Ты можешь не кричать? Мне вчерашнего на всю жизнь хватило! Ты так себя вела... Многие до сих пор на тебя косые взгляды бросают. -Ну и пусть бросают. -Прекрати. Так делу не поможешь. Надо успокоиться и во всём разобраться. Попытаться мыслить логически. -Вся эта твоя «логика» будет вдребезги разбита о глухую стену партийной бюрократии. -Поэтому ты и отказалась идти в администрацию? -Я знаю, что это бесполезно. -То есть ты уверена: этот вариант невозможен. Разве твои былые заслуги в расчёт не идут? Благодарности всякие… -Чёрт, конечно не идут! Ты вообще соображаешь, что говоришь? Военное положение, какие ещё к чёрту благодарности? Это всё наносное, чтобы поддерживать моральный дух. Почему я должна тебе всё как ребёнку объяснять? Причём, ребёнку с синдромом дауна. Нет у нас никаких прав и быть не может. Партия делает всё, чтобы восстановить популяцию и на какие-то там права они плевать хотели. И всё это оправдано, на их месте я бы действовала точно также. Мы можем либо подчиняться, либо сопротивляться, но ничего хорошего из этого не выйдет. Третьего не дано. -И какой ты выбираешь вариант? -Первый. -Ты уже передумала и готова исполнять со мной супружеский долг? -НИЗАЧТО! -Ты сама себе противоречишь! -Я знаю… просто это всё непросто. -Ты не думай, что я этого очень хочу. Вовсе нет. Ты, конечно, милая… в смысле внешне. Если смотреть объективно, то ты подпадаешь под категорию «красивая девушка».  Однако, этого недостаточно. -Да ты тоже не урод, но я тебя всё равно не люблю. -Взаимно. Видишь рыжую девочку позади тебя? Я ей весьма симпатизировал, мечтал с ней выполнять «великую миссию по восстановлению популяции советского народа». А теперь она с этим очкариком. -Соболезную, - саркастически сказала Вера, а сама думала о Толе. -Интересно, она уже беременна? -Танька то? Да как пить дать. Из неё настоящая свиноматка получится. Нет, материнский инстинкт это хорошо, не спорю! Но у неё он приобрёл какие-то навязчивые формы. Озабоченная, одним словом. -Таких партия ценит. -Не говори. -И всё-таки! – Валера вернул разговор в прежнее русло, - Если наша, так скажем, личная жизнь не будет двигаться с места, к чему это приведёт? Озвучь, чтобы не было недомолвок. Вера немного задумалась. Ей неприятно было вспоминать строки из кодекса и представлять их на собственном примере, - Согласно инструкции ЦК КПСС я должна производить минимум по одному ребёнку в год. После отбора медкомиссия ожидает увидеть первые результаты уже через две недели. Как правило, подавляющему большинству женщин удаётся забеременеть к этому сроку.  Кто-то раньше, кто-то позже, у всех по-разному. Понятно, не удаётся тем кто к друг другу влечения не испытывает, то бишь психологические проблемы. В таком случае обоих супругов ведут общаться с психологами. Они выясняют, что да как, почему не трахаетесь, и прочее. Пара ставится на учёт и обязана посещать этих специалистов пока наконец не появятся результаты. -Ясно. Дальше. - Руководство будет идти до конца пока гаметы нужных людей, с наиболее высокой степенью совместимости, не соединятся.  Если психологи оказываются бессильными, приходится делать искусственное оплодотворение, в принудительном порядке. Тут уж всякие «не хочу» уже не проканают. За всю историю нашего убежища была всего пара подобных случаев.  Теперь будет и третий. Боже… - Она опустила голову и тихонько заплакала. Валера молчал. Он смотрел на неё и испытывал жалость. Впервые за всю историю их отношений это было не раздражение, ни злоба, ни возмущение, а жалость. Слёзы которые сейчас проливала девушка были слезами забитого, обессиленного существа, чью жизнь раз и навсегда сломали. Он ничего не мог сказать. Вера встала из-за стола и покинула столовую. Нежданно, нагадано в убежище возник бунт. Парочка неприметных граждан безрассудно воспротивились подчиняться установленному порядку. Вера и Валерий продолжали сожительствовать вместе. Не без труда притерпевшись к друг другу, они почти не разговаривали уж тем более не думали об отношениях, столь необходимых руководству. Валера по прежнему работал в библиотеке, как бы громко это ни звучало: его работа неизменно сводилась к чтению фантастических романов. Вера работала вожатой в пионеротделе: щедро забивала детям головы коммунистической идеологией. Всё шло своим чередом. Многие пары хвастались победами на демографическом фронте. По громкой связи стабильно объявляли благодарность гражданам N за вклад в увеличение популяции. На первый взгляд в этом хорошо отлаженном механизме по производству населения не было никаких сбоев. Недовольных выбором своей второй половинки становилось всё меньше. Стройный порядок и плотный дух неутомимого движения вперёд, к победе, создаваемый общими настроениями и пропагандой, сглаживал острые углы в отношениях между людьми. Лишь Вера и Валера, казалось, обладали иммунитетом к этой, бесспорно, заразительной суете. Многие бы на их месте задумались: а не переступить ли через себя? Ну, раз так требует начальство детей, так дадим им детей! Но только не эта парочка, не желающая предавать свои принципы, хотя оба прекрасно сознавали бессмысленность, даже нелепость это негласной забастовки. Поведение молодых людей не поддавалось логике, ими руководило ослиное упрямство юношеского максимализма. Как бы ребята не относились, друг к другу в этом они были схожи. Две недели, положенные на первые результаты истекли быстро. Вера проходила УЗИ как и полагалось два раза в неделю и разумеется комиссия ничего не обнаружила. С этого момента их проблемы всплыли на поверхность. За обедом в столовую вошёл отряд из трёх «мамочек». Такое нежное прозвище было у офицеров службы безопасности, носивших защиту с мягкими поролоновыми накладками на плечах, суставах, ботинках и рёбрах. Стесненные в движениях эти увальни должны были задерживать нарушителей, не причиняя им физического вреда и усыплять снотворным спреем, распрыскиватель которого был закреплён на правой или левой руке. Подобное решение продиктовано ценностью каждого, способного к размножению, индивидуума, которого, если он дебоширит, нужно успокоить и нанести как можно меньше увечий. Случаев, когда реально нужно было справиться с противоправным поведением было немного, и в каждом из них «мамочки» справлялись на отлично. По правде говоря, называть их таким прозвищем было нежелательно. Партия диктовала название «мягкие милиционеры», но сами подумайте, разве кто-нибудь будет кричать: «Смываемся! Это мягкие милиционеры!». Поэтому в ходу были именно мамочки, не говоря уж о том, что это название куда полнее выражает ассоциативный ряд. Отряд мамочек вежливо попросил молодых людей пройти с ними. Их привели в прямоугольное помещение с белыми стенами. Посредине стоял стол, а за ним двое мужчин и женщина. Все трое в белых халатах, немолодые и с очень умными лицами. Вера и Валера уселись, напротив, на приготовленных им стульях. Обменявшись любезностями, психологи выразили недовольство про отсутствие продуктивности у данной пары. -Валерий Аркадиевич, Вера Николаевна, скажите, в чём проблема? – спросила женщина.  Оба промолчали. Неловкость длилась с полминуты. Первой заговорила Вера. -Мы пока… не готовы. Психологи переглянулись. -В чём именно это проявляется? Вас что-то пугает? – спросил уже мужчина. Каждый следующий вопрос задавал  кто-то другой, казалось, что эта троица одно существо. -Не знаю, - продолжила она, - я чувствую, что не могу, - на самом деле ей очень хотелось высказать им всё в лицо, насколько неудачный наука сделала выбор и как жестоко не давать гражданам никаких поблажек. -Что вы скажете, молодой человек? -Я? Ой, - Валера мысленно пребывал на дворе короля Артура вместе с янки, - Я полностью согласен с Верой! -Вы тоже не можете? -Да! То есть, нет. В смысле я могу, но не могу себя заставить. Учёные снова переглянулись. Вера покачала головой и шепнула: «Что ты несёшь? Ой, дурак». «Сама такая!», - последовал ответ. -Валерий Аркадиевич. -Ну. -Физически вы здоровы, о половой дисфункции речи не идёт. Что значит: «Не могу себя заставить»? Вам неприятна эта женщина? -Да как вам сказать… -Говорите как есть. Что-то всё-таки не давало ему сказать «да». Он начал сочинять. -Я не могу это объяснить. Уж простите, пожалуйста. Вера Николаевна прекрасный… человек. В ней заложены замечательные качества. И всё-таки что-то не позволяет мне делать это. Точнее нам. Да, точно, нам! Это сложно. Вы требуете, чтобы мы рожали, а это не так просто когда… когда… -Когда «что»? -Ну, когда… -Вы недовольны выбором партнёра, установленного селекционной политикой нашего убежища? -Чёрт бы вас побрал! Да!!! Я не доволен этим выбором!!! – не выдержал он, чем напугал Веру.  Не пристало так говорить с вышестоящими. Он и сам от себя не ожидал, - Извините. Я не хотел так говорить… Что вы скажете? Вера Николаевна? -Он прав… Валерий Аркадиевич прав. Я, к сожалению, тоже не совсем могу согласиться с выбором демографического комитета, - с трудом выдавила она. -Вы имели половые связи с другими жителями убежища? -Я?! – девушку ошарашил этот вопрос, - Нет! Нет, конечно! -В убежище есть гражданин, которого вы считаете наиболее подходящим партнёром вам лично? -Есть. То есть был один. Не буду называть его имя. Сейчас на счёт него я не знаю, моё отношение к нему изменилось. Да, впрочем, это и неважно. Есть несколько кандидатур, которые я считаю подходящими, но они все уже номинально стали отцами. -Валерий, что скажите вы? -Та же история. Все гражданки о которых я мечтал, хотел… считал подходящими уже добились успехов на демографическом фронте. Они целиком закреплены за своими партнёрами. -Вы признаёте, что пути назад нет? И отменить выбор, сделанный демографически комитетом невозможно, как ни посмотри? В ответ тишина. -Признание наличия проблемы – первый шаг к выздоровлению. -Никто не отрицает, что у нас проблема! – подал голос Валера. -Пожалуйста, держите себя в руках. Повторить вопрос? -Нет. -И? -Да, мы признаём, что выбора нет, - ответила Вера. -Мы давным давно это признали! – возмутился Валера. Все знают его как парня неагрессивного. На этом приёме видимо раскрылась его, доселе, невиданная сторона. -Хватит грубить! – шикнула на него Вера. Психологи опять начали совещаться. Вся эта болтовня казалась напрасной тратой времени. Ни парень, ни девушки не представляли, как эти трое смогут их уломать. Рыжеволосая женщина поправила очки и продолжила разговор. -Молодые люди, скажите, видите ли вы друг друга как нормальных супругов? Способны ли вы побороть шероховатости в ваших отношениях и стать крепким союзом? -Нет! – хором ответила пара. Вера не хотела отвечать так категорично, думала опять промямлить что-нибудь невразумительное: «Ну не знаю, всё так сложно, всё так запутанно». Внезапно её нахлынул прилив бесцеремонной честности, чем и обусловлен ответ. Валера и вовсе не думал. Отказ слетел у него с языка автоматически. На протяжении общения с психологами в нём играла  какая-то необъяснимая вольность. -Так, хорошо. Идём дальше. Стоит заметить, что в данный момент вы являетесь аутсайдерами. По наблюдениям практически все лица мужского и женского пола последнего отбора, приняли своих пар и начали выполнять биологический долг. Лишь вы представляете проблему и негативно действуете на других своим поведением, - видя, что им нечего ответить, она продолжила. – Полагаю, что неприязнь мешает вам подойти к общению конструктивно. Вы должны понять, чем именно вас не устраивает ваш партнёр. Вера? Вера задумалась. Ответ на этот вопрос сразу не сформулируешь – вражда шла прямиком из детства. Так просто её не объяснишь. -Он занудный, упрямый, несуразный. Его вкусы мне не нравятся. Он не любит работать. Мне с ним даже говорить не о чем. Наши интересы диаметрально противоположны. У него на уме всё время какая-нибудь ерунда, которая никому ничего полезного не даёт. Вот зачем мне думать есть ли жизнь на Марсе? – Валера слушал свою характеристику с интересом, - Мне эти фантазии кажутся верхом бессмысленности и тунеядства, а он может часами об этом рассуждать. То, что он читает мне стыдно в руки взять. Он абсолютно не организован. В школе у него были одни тройки. Каждый день его ругали, ему хоть бы хны. Он где-то там пребывает в другом мире, может на Марсе, но никак не здесь, где каждый нормальный человек смотрит на вещи объективно и старается приносить обществу пользу. -Что вы скажете, Валерий Аркадиевич о Вере Николаевне? – спросили психологи. -Вера Николаевна холодный и бесчувственный человек. Если уж честно, её и человеком то трудно назвать. Она больше похожа на робота. В её голове нет ничего своего: там лишь формулировки, параграфы, лозунги, речёвки, правила, которые она отчеканивает как по программе. Даже работая с детьми, я не вижу, чтобы она была искренней. Не вижу настоящей радости и увлечения. Она действует по инструкции, не отходя от неё ни на шаг. С ней без спроса вздохнуть нельзя! Никакой спонтанности. Кто может с ней ужиться? Наверное, только ей подобный биологический робот, коим я не являюсь. Будь на моём месте другой, она бы превратилась в конвейер и в одиночку выполнила пятилетку! Валера раскритиковал Веру за те качества, которые как раз таки и ценились партией. А вот она сама, послушав эту характеристику, призадумалась. В словах ненавистного ей мальчишки была истина и возможно скажи он эту истину при других обстоятельствах она бы и глазом не моргнула. «Он понял кто я такая пожалуй даже лучше чем я сама. Как ему это удалось?», - крутилось в голове у Веры. Последние две недели она пыталась понять саму себя, но не могла. Её это и вправду было трудно, ведь всерьёз она никогда не размышляла - брала готовое из учебников. Прошёл ещё час. Вера и Валера чувствовали себя измотанными и разочарованными: впереди было ещё несколько консультаций. Они вышли из кабинета и направились по своим рабочим местам и пока не разминулись, Вера успела задать вопрос. -Ты, правда, считаешь меня «холодным, бесчувственным роботом»? -Да, именно так. -Спасибо за честность. -Не за что. -Это был сарказм, если что! -Ты не знаешь что такое сарказм. «Сарказм» это насмешка, а насмехаться могут только люди с чувством юмора. У тебя такого нет, потому что ты холодный бесчувственный робот. -Вот как заговорил. Я смотрю, ты таким смелым стал. -Женитьба на тебе любого труса сделает бесстрашным. -Может, хватит меня оскорблять?! -Это я тебя оскорбляю? Вспомни, что было на распределении! -Ой, какие мы злопамятные! Ты ещё вспомни, что было в третьем классе! -А я помню. Каждый день вспоминаю это унижение. -Подумаешь, немножко слабительного. Ты был таким наивным, поверив, что это витамины, - вспомнила Вера и расплылась в довольной улыбке. – Я тебе отомстить хотела. -За что?! -За то, что ты мне косичку отрезал! -Ах, это…  чёрт. Я нечаянно! Я просто баловался! Училка как заорёт! Я испугался, и ножницы сами сомкнулись. -«Сами сомкнулись»! Я месяц в зеркало стыдилась смотреть! Толя тебя за это хорошо поколотил! -Да он тупой. Я пытался с ним нормально поговорить, а он сразу в табло. -Поделом тебе. А скажи мне, зачем? ЗАЧЕМ надо было змею засовывать мне под комбинезон?! -Ты говоришь какие-то пошлости. -Не увиливай от ответа! -Не помню такого. -Ты помнишь! Пятый класс, тогда, в зоологическом отделении. -Ну ладно. Это был всего на всего уж. Они безобидны. Я просто положил его тебе на плечи, а он раз и за шиворот. -Ты же знал, что я боюсь змей! Не, важно каких, ужей не ужей. Побывал бы ты на моём месте! Стою и чувствую, что-то холодное ползает у меня под одеждой. Как я испугалась! Забегала, завизжала. Сорвала с себя этот проклятый комбинезон и опозорилась перед всем классом. А, ты смотрел и надрывался от смеха! -Ты то опозорилась? Представь, какого было мне в шестом классе! Кто измазал мне лицо зелёнкой, пока я спал? И ведь, будто знала, что меня вызовут. Даже училка смеялась. Я чувствовал себя каким-то цирковым уродцем! И это дело рук гордости убежища? -Я тогда ещё не была гордостью убежища. Могла себе кое-что позволить. И ведь смешно получилось! А ты говоришь у меня нет чувства юмора! – Вера стала пародировать Валеру в той ситуации. Она коснулась ладонями лица, потом осмотрела их и с ужасом произнесла: «Что это?» Неожиданно, Валера засмеялся. Вера тоже. Возможно, это было нервное. Они смеялись целую минуту, пока их не вернула к реальности пропаганда по громкой связи. -Уважаемые граждане, помните! Любая контрацепция считается нарушением действующего законодательства. Уличённые в производстве, хранении и распространении контрацептивов подлежат административной ответственности! Ребята перестали смеяться. Вспомнили, что должны ненавидеть друг друга и разошлись в разных направлениях. Каждая следующая консультация становилась бестолковее предыдущей. Масса времени уходила на занудные беседы, по завершении которых врачи неминуемо развели руками: «Да что же это такое? Эти двое упорно не хотят совокупляться!». *** Вечером в пятницу за Валерой пришли. Вера ещё задерживалась, а он как раз вернулся. Две мамочки постучались и сказали ему идти с ними. Он покорно подчинился. На последней консультации врачи постановили делать искусственное оплодотворение. Мало кто хотел проводить эту процедуру, только делать было нечего, уж такой тяжёлый случай. С Верой они поработают чуть позже, для начала Валере нужно стать донором спермы, для чего его и повели в медпункт. Оба героя восприняли это как поражение. Поражение в заведомо проигрышной битве. Лучше относиться они друг к другу не стали. Наоборот, их отношения ещё больше ухудшились, как только они узнали про искусственное оплодотворение. Вера впала в депрессию, которая, пожалуй, сломила её. Она сказала себе: «Ну и пусть. Если мне на роду написано гнить под землёй и плодить потомство этому недоноску, так тому быть». Он, в свою очередь, тоже поразмыслил: «Я не знаю, какие у нас там гены и почему они настолько совместимы, только вот партия не учла одного: как люди в нашем случае могут растить детей? Лишь ребенок, зачатый и выращенный в любви, может стать нормальным человеком и не суть важно насколько «правильно» в нём подогнаны ДНК, РНК и прочее. Во имя долга перед отечеством нам придётся заставлять себя терпеть друг друга. Разыгрывать спектакли перед детьми, что мы, мол, любящая, крепкая пара. Дети обязательно почувствуют эту ложь. К чему это приведёт? А ведь мы не одни такие. Я каждый день вижу пары, которых воротит друг от друга. Они просто смирились и не стали упрямиться, как мы. Такое чувство, что партии важнее выполнить пятилетку, чем взрастить нормальное поколение. «Селекционная политика»! Нас разводят как кроликов, забывая, что мы, всё-таки, люди. Существа, с которыми «чуточку» посложнее. И кого способен породить такой механический отбор? Всё это упрямое гонение под бюрократическую гребёнку имеет и обратную сторону, которую не видно за статистикой и пропагандой». Врачи уже дожидались его в медпункте. Спросили, как он собирается сдавать сперму: самостоятельно или с помощью медсестры. Он ответил – самостоятельно. «Идиотизм. Просто бред какой-то: серьёзные взрослые люди с каменными лицами требуют, чтобы я себя подоил. Как мир докатился до такого?», - думал Валера. Ему дали Виагру (это даже не обсуждалось), стаканчик, провели в маленькое помещение, где он сможет никого не стесняться. Зайдя внутрь, он выплюнул синюю таблетку, ловко спрятанную под языком, и положил в карман. В его голове возник безрассудный план сопротивления – тянуть время, чтобы… хм, даже толком и не скажешь зачем. Они ведь всё равно получат то, что им нужно. Если придётся, привяжут к койке и выжмут запас на несколько лет. Для Валеры сопротивление режиму стало делом принципа. Через десять минут постучалась медсестра. -Ну как вы? Получилось? -Да, но я промахнулся. Стаканчик уж очень маленький. Можно ещё минут десять? -Ну как скажете. Десять минут спустя. -Валерий Аркадиевич? -Ну вот! Вы меня сбили! Долго не получалось, и как только пошло вы постучались! -С вами всё в порядке? -Да, всё отлично! Не мешайте мне! Я должен сосредоточиться. Десять минут спустя. -А сейчас? -Нормально, только вот проблема: я это сделал, но стаканчик уронил. Всё разлилось! -Это не беда! Сейчас мы… -Нет! Дайте мне новый стаканчик! – раздался требовательный крик из-за двери. Медсестра поняла, какую игру он ведёт, но решила дать ему последний шанс. -Сейчас дадим вам новый стаканчик. Стаканчик передали и десять минут спустя… -Валерий? -Вот незадача! Я опять промазал! -Опять? У вас проблемы с глазомером? -Очень плохой глазомер. И зрение плохое. Читаю много. -Вы в своём уме? -Да. Медсестра сказала позвать мамочек. Настало время действовать «по-плохому». -Я ещё не закончил! Как вам не стыдно?! – стал глумиться Валера, когда они вошли. Под конвоем его отправили в другое помещение, где было кресло с ремнями, внутривенная Виагра и одноразовые перчатки. Если зайти туда – пиши пропало. У одного из мамочек щиток на шлеме был открыт. Валера схватил правую руку другого офицера и прыснул в эту квадратную физиономию усыпляющий спрей. Тот свалился как подкошенный. Пленник резко толкнул, не успевшего ничего сообразить, громилу и бросился бежать. Вокруг поднялся ор, все заметались, в медпункте начался хаос. Валера бежал к выходу, но на пути возникла толпа санитаров. Сзади показались мамочки. Зажатый, он ринулся, куда глаза глядят. -Вы не имеет права! Я буду жаловаться лично товарищу Хрущёву! – эти крики приводили к мысли, что он буйно помешанный. В какой-то степени так оно и было. За фигурой в сером гналась тьма в белом. Откуда ни возьмись, санитары возникали один за другим. Увидев, что он окружён, Валера стал прыгать по столам, бить пробирки, распинывать медкарты. Довольно скоро его поймали, подоспевшие мамочки залили смутьяна снотворным. *** Он очнулся лёжа щекой на чём-то мягком. Это был пол – мягкий, белый, мокрый от вспотевшей кожи. Валера медленно открыл глаза. Сонливость мешала понять, где он, но вскоре до него дошло. Подсказкой стала невозможность пошевелиться.  Смирительная рубашка туго обтягивала тело. Постепенно он пришёл в себя. Туловище затекло от однообразной позы, тогда он перевернулся на спину, почувствовав облегчающий хруст во всём теле. Встать было непросто. Он и не пытался. Так хорошо было в тишине и спокойствии. Ещё бы сюда стопку другую книг и можно надолго обосноваться. Вдруг открылась заслонка квадратного окошка на двери. -Валера! – крикнула его «дама сердца». -Вера! Как? Что? Я долго здесь?! -Всю ночь! -Моя сперма! Они взяли мою сперму?! -Им сейчас не до твоей спермы. Ты там такое устроил! Валера, ты совсем с ума сошёл?! – смеялась Вера. -Я… я не знаю!.. – проговорил он и неуверенно улыбнулся. -Тебя приговорили к исправительным работам. Будешь два месяца драить туалеты и посещать психиатров. -О, нет. Можно я лучше буду три месяца драить туалеты, но без психиатров? -Ты же знаешь, что нельзя! Валера, лучше скажи: зачем? Зачем ты это сделал? На что ты надеялся? Валера задумался, ведь он ни на что не надеялся. Более того, это был самый глупый поступок в его жизни. -Ради нас. Сдаваться нельзя, я так считаю. Мы должны и дальше бороться за нашу ненависть. -Сам-то понял что сказал? Валера не понимал, что говорит, скорее чувствовал и среди этих чувств ненависти не было точно. Он даже обрадовался когда увидел Веру. Во что вылился их бунт? Нет, это уже не просто упрямство. Может акция протеста? Может попытка быть свободными, пусть даже большой ценой? -Извини! У меня мозги от снотворного ещё не проснулись! Из глубины изолятора раздался голос. Охранник сказал время вышло. - Мне пора! Не скучай! Она убежала. Валера попытался заснуть и это как раз не получалось. Пришлось сидеть там ещё двое суток. *** -Мама, я сама совсем разберусь! Не вмешивайся! -Глупая девчонка!  Полтора месяца прошло, а ты все ещё не залетела! Партийные ругаются, муж творит, бог знает что! -С каких это пор ты говоришь «бог»? Как же твой научный атеизм, мама? -Не ёрничай! Перепалку между матерью и дочерью было прекрасно слышно из-за двери. Валера всё же зашёл, с неохотой. Встреча с тёщей - не то, что ему было нужно после карцера и, сразу последовавшего, рейда по чистке унитазов. -Здравствуйте. -Явился, не запылился! – сказала мать Веры. Она оценивающе осмотрела его с головы до ног, как любила делать и дочка и покачала головой. – Посмотри на себя! Смотреть противно. Валера, правда, был не в лучшем виде: грязный, мятый, с осунувшимся взглядом. -Не говори так, мам. Он устал, - заступилась за него Вера. Мать, как, не слышала. -Быть может моя дочка права – не подходишь ты ей. Но, против правил не попрёшь. В таком случае ты должен был что-то делать! Добиваться её! Ухаживать! Проявлять заботу! -Как я могу за ней ухаживать,  если я её не люблю? -А как другие? Хватает тех, кто тоже не любят своих жён, но они с этим справляются. Они идут на жертвы, во имя родины. Так поступают настоящие мужчины, - Валера молчал. Ни сил, ни желания отвечать не было. – Впрочем забудь.  Ты к таковым не относишься, сразу видно. -Мам, - вставила слово Вера, - даже если бы он очень захотел, он бы меня не уломал! -Значит надо было уломать саму себя! Видишь же, что это… существо лишь формально мужик. Надо уж было ему помочь, раз он такой слабак. Сколько времени прошло даром? Это непозволительно в наших условиях! -Тебе-то легко говорить. Ты за отца вышла по любви и тебе не понять нашего положения. -И что? Какой смысл в этой любви? Сколько мы были с ним вместе? Два года, пока он не отправился в круиз по лагерям. Я его даже почти не знала, но видно твою кровушку он таки подгадил. -Как мерзко то, что ты говоришь. Вере больше не хотелось слушать мать. Мёда в её устах, как видно, не бывает. К счастью в дверь постучали. Валера открыл: в проёме опять стояла служба безопасности. На этот раз пройти попросили обоих - искусственно оплодотворение больше ждать не могло. У Валеры было неприятное чувство дежа вю. От усталости навалилась апатия, и все мысли куда-то делись, так что придумать новый план побега было ему не под силу. У Веры был ясный взгляд, она, о чём сосредоточено думала. Многие в убежище были наслышаны об этой паре. Прохожие оглядывались и перешёптывались. Как только они дошли до дверей медпункта, девушка кинулась парню на шею. -Валера! Я люблю тебя! – страстно проговорила она и поцеловала его в засос. – Люби меня! Люби меня что есть сил! Я твоя! – И снова присосалась к его рту. У мамочек не было инструкций на такой случай. Они отошли от обезумевших любовников и стали недоумённо переглядываться. Валера догадался, что к чем и повалил Веру на пол. Она простонала: «Возьми меня прямо здесь! О, да! Боже!». Несколько зевак смотрели на это зрелище как на нечто сверхъестественное. Служба безопасности не знала, что делать. Наконец самый смекалистый позвал за доктором Черненко. Док и ещё несколько врачей вышли в коридор и их рациональные мозги получили серьёзную взбучку. Между тем, молодые люди уже стали срывать с себя комбинезоны. Черненко поспешил их урезонить. -ПРЕКРАТИТЕ СЕЙЧАС ЖЕ!!! – закричал доктор. Они оторвались друг от друга, их губы расстались с чмоканьем, которое эхом раздалось по всему коридору. – Что вы творите, чёрт бы вас побрал?! -Док! Я только сейчас поняла как люблю его! – тяжело дыша вымолвила Вера. Её обхватил весь обслюнявленный Валера. -А как я её люблю, вы даже не представляете! Наука была права! Мы идеальная пара! -И мы хотим детей! Много маленьких карапузиков! Мы будем трахаться ночами напролёт! Мы… -Без подробностей, пожалуйста! – поспешил сказать Черненко. Он недоумевал от столь необъяснимо появившейся страсти. – Вы сейчас должны пройти процедуру искусственного оплодотворения. -Какое искусственное оплодотворение? – воскликнула Вера. – Нам и естественного хватит! Я просто горю!.. Док, это всё ужасное недоразумение! Мы любим друг друга! Просто не сразу поняли! – и снова присосалась в Валере. -Хватит, хватит, хватит!!! – закричал доктор, - Не надо! Только не здесь! Чёрт вас разберёт! То ругаются, то лобызаются. Убирайтесь отсюда! -Можно идти? Точно? -Идите! Чтоб духу вашего здесь не было! Пара поспешила удалиться, застёгивая комбинезоны на ходу. «Носов, от чистки унитазов ты всё равно не освобождаешься!» - крикнул им в догонку один из врачей.  Они прошли в школьное крыло, нашли пустой класс и только там заговорили. -Ловко ты придумала! – улыбнулся Валера. -Мы выиграли немного времени. -Времени на что? -Чтобы изменить наше убежище. -Поясни, - удивился он. -Валера, оказывается в том, что мы делаем, есть смысл. Пока ты сидел в карцере, я заметила: люди стали говорить об этом. О нашем неподчинении! Они обсуждают селекционную политику, видят её недостатки. Мы заставили их думать! -Ты клонишь к революции в убежище? -Не совсем к революции. Но к реформам точно. -Не верю, чтобы ТЫ мне это говорила. -Думаешь, я всё ещё партийная марионетка? Преклоняюсь перед существующим порядком и вижу в сновидениях коммунизм? Стала бы я тогда устраивать эту забастовку? Вся эта история, то, что судьба свела именно нас с тобой, всё это не случайно! Многое изменилось за эти полтора месяца. Я уже не могу спокойно смотреть на наше общество. -Глазам своим не верю, - ехидно заёрничал Валера, - пай девочка превращается в бунтарку! -Перестань, Валера! Я говорю серьёзно. Ты будто ещё не заметил, что моя вера в непогрешимость системы подорвана. Как оказалась – не зря. Мы стали с тобой родителями, но не ребёнка, а сомнения. Мы зародили его в душах людей и это должно положить начало необходимым изменениям. Одного нельзя отрицать – наш народ на краю гибели. В такой ситуации мы должны сплотиться. По-настоящему! Я говорю не об идеологической белиберде, а о здравом смысле! – то, что она назвала идеологию «белибердой» впечатлило Валеру. Он стал слушать ещё внимательнее. – Посмотри что происходит! Разве селекционная политика делает наше общество цельным? Она ещё больше разобщает! Люди живут с теми кого не любят, потому что «так надо». А ведь когда-нибудь мы выйдем на поверхность! Что будет тогда? Убежище стало котлом отчуждённости. Стоит ему приоткрыться и людей разметает на все четыре стороны! Они будут только рады покинуть это место, где их личность ломали долгие годы. -И что нам делать? -Просто продолжать идти против течения. Увиливать, отлынивать как угодно. Держаться как можно дольше, подавать пример другим. Мы можем добиться пересмотра законодательства. Государства больше нет! Страны советов больше нет, а идеология ещё жива! Что если и правда, мы последнее убежище? Откуда нам знать, что верхушка уцелела? А если и уцелела, какая разница? Не в слепом подчинении ключ к выживанию, нет. В человечности. -А как же то, что говорил Черненко? Что если будет анархия? -Я не предлагаю свергать руководство. Нам надо убедить его отменить селекционную политику. Если люди поймут насколько это оправдано победа у нас в кармане. Валерию понравилось то, что сказала девушка. Во многом это совпадало с его собственными размышлениями. Вера предлагала перейти от слов к делу, и он не мог не согласиться. К тому же быть нарушителем спокойствия ему не в первой. -Что ты думаешь? – она взглянула ему прямо в глаза. Он ответил без слов - протянул ей руку. Девушка улыбнулась, и они обменялись рукопожатиями. -Ты классно целуешься, – сказал Валера, после многозначительной паузы. Вера звонко засмеялась. -Первый раз в жизни это делала! Вернувшись в свою комнату, Валера стал привычно укладываться на полу. Ноги болели, морил сон. -Ты можешь спать на кровати, если хочешь, - вдруг сказала Вера. -Оу… было бы неплохо. Спасибо! -Давай! Забирайся. Позвоночник парня привык к железному полу. Улегшись на кровать, он почувствовал, будто лежит на воде. Вера спокойно улеглась рядом, потянулась к выключателю, но остановилась. -Ты не будешь читать перед сном? -Нет, что ты. Я очень устал. -Понятно. Тогда спокойной ночи. -Спокойной ночи. *** Следующий день начался как обычно. По распорядку на чистом автоматизме жители убежища выходили из своих номеров, направлялись в столовую, потом на работу. Серость и однообразие не касались только наших героев, которые теперь смотрели на мир через призму своей благородной миссии. Если есть цель, рутина перестаёт быть болотом. Она иссыхает до небольшой лужицы. Души юных революционеров сияли надеждами, трудности перестали казаться непреодолимыми. Даже безвкусный паёк на завтрак обоим показался весьма неплохим! По убежищу прошёл слух о приступе страсти у этих двоих, прославившихся своим оппозиционным воздержанием. Люди не знали что думать, неоднозначность подогревала интерес. Вера и Валера чувствовали себя знаменитостями, что подтвердилось неожиданным сообщением по громкой связи: «Внимание! Валерий Аркадиевич Носов, Вера Николаевна Столыпина, просьба немедленно зайти в администрацию». В столовой повисла тишина, некоторые не донесли ложки до ртов: в администрацию не часто приглашали кого-либо из граждан. Провожаемые сотнями глаз, молодые люди отправились в путь. Коридор, ведущий в администрацию, заканчивался просторным кубическим помещением, по десять метров в высоту и ширину. Напротив была огромная металлическая дверь, доходившая почти до потолка. Слева от неё  столик секретарши – тщедушной, низкорослой женщины с короткой стрижкой и в здоровых очках-лупах. Её и за столом то не было видно, что уж говорить о помпезной двери. В сравнении с этим монолитным, стальным чудовищем эта кроха вызывала умиление. Завидев прибывших, она тихим тоненьким голосочком объявила по связи: «Они пришли. Открывайте». Правая створка двери открылась вовнутрь – это была работа солдата в гвардейской форме. Никаких «мягких милиционеров» тут не водилось. Администрацию охраняли горы мышц с автоматами. Один из таких приказал им следовать за ним. Вера, как социально активная гражданка, тут уже бывала, а вот Валера в первый раз. Центр управления представлял собой лабиринт коридоров с десятками кабинетов, заставленных компьютерами. Туда-сюда торопливо сновали люди, подобно нейронам в мозгу человека. От их чёткой работы зависела выживаемость подземного города. Охранник провёл к центру этого центра – кабинету смотрителя. Ребята занервничали. Обитель смотрителя представляла собой круглое помещение, стены которого по всему радиусу были завешаны гигантскими мониторами со всевозможной информацией: графики, диаграммы, таблицы, списки, фотографии и т.д. В центре располагался стол из красного дерева, а за ним, аки судья, смотритель. Немолодой, но коренастый. Деятельный взгляд скользил по документам, рука время от времени почёсывала седую бороду. -Здравствуйте, ребята, - сказал он, не отрываясь от чтения. -Здравствуйте, - обоим было страшновато говорить с таким человеком. Казалось, стоит взболтнуть лишнее и стоящий позади гвардеец выпустит в тебя всю обойму. Смотритель молчал, будто забыл, что они здесь. Слышалось только гудение аппаратуры и шуршание бумаг. От этого было не по себе. Валера робко решил заговорить: -Зачем нас вызвали? -Чтобы поговорить о литературе, - ответил он, всё также не отрываясь от работы, - Скажите, Валерий Аркадиевич, зачем люди читают? Вера сконфуженно посмотрела на Валеру: он основательно замялся. -Ну как… чтобы получить какие-нибудь знания или просто ради удовольствия. -Хорошо. А ещё зачем? -По-моему это всё. Вот основные причины, почему люди читают. А из них уже что-то более… как же сказать? Что-то более глубокое вытекает. Вкусы появляются, интересы. -Вы хорошо рассуждаете. Интересы и вкусы это бесспорно важно. -Из них формируется наша личность. Вы, безусловно, правы, - наконец он обратил взгляд в сторону ребят, - А может что-нибудь ещё формирует нашу личность, помимо интересов и вкусов? -Ну да, конечно. Убеждения. -Вот! Мы добрались до этого слова. Убеждения помогают или мешают нам жить. Они определяют наше поведение и чувства. Скажите, на ваш взгляд, можно ли называть убеждения «правильными» и «неправильными»? «Хорошими» и «плохими»? -Мне кажется нельзя так оценивать убеждения человека. Все люди должны быть разными. Нельзя заставлять всех чему-то соответствовать. -А если у человека убеждение, например, что некоторые расы не заслуживают жизни? Что их можно травить в газовых камерах и сжигать в печах? -Вы… вы круто взяли. Я сразу не подумал об этом… Мы же, о литературе говорили… -Мы недалеко от неё ушли. Ну, так что вы скажете насчёт убеждений такого человека? -Я скажу, что они неправильные. -И что надо сделать с таким человеком? -Надо с ним поговорить, попытаться разобраться, почему он так думает. Может даже попытаться изменить его убеждения. -А если он не согласен? -Возможно, его стоит изолировать от общества, если его убеждения могут нанести вред. -А если он просто говорит об этом, но не проявляет какой-либо активности? -Всё-равно, наверное, надо его изолировать. Не давать общаться с другими. -Зачем? -Чтобы он не распространял эти вредные убеждения. -А если он напишет свои убеждения в книге? -Тогда её надо запретить. -Скажите, это ваша книга? Смотритель поднял со стола томик «Детей капитана Гранта». Веру охватил ужас. Валера побледнел. -Да, - срывающимся голосом произнёс он. -Замечательная книга, - сказал Смотритель, - в юности не раз её перечитал. Вы поклонник Жюль Верна? -Да, мне он очень нравится. -А как вам этот писатель? Смотритель раскрыл книгу, перелистнул титульный лист, за которым сразу оказался второй. На нём было написано: Б.Л. Пастернак «Доктор Живаго». -Откуда она у вас? Это же запрещённая литература. -Мы нашли её в библиотеке, в свободном доступе. Но книга, по всей видимости, ваша. От отца перешла? Вот тут ручкой написано: «Моему сыну Валерию. Проживи жизнь так, как считаешь нужным и не дай обществу разрушить твои мечты». Подпись: «А.В. Носов». Помню этого гражданина, большой был весельчак. Правда, со вкусом у него были проблемы. Только не говорите, что обложка книги Жюль Верна «случайно» оказалась на произведении Пастернака. -Это не моя книга. -Минуту назад вы говорили другое! -Я просто перепутал, у меня много книг Жюль Верна. И «Детей капитана Гранта» точно нет. -А как же подпись? -Это другой человек. Другой Носов, - Валера беспомощно врал с нескрываемым страхом. -Врёт, - раздался женский голос. Вера и Валера обернулись. В кабинет зашла женщина, проводившая распределение, и мать Веры. Девушка встревожилась: -Что ты здесь делаешь?! Мать не успела ответить, за неё это сделал Смотритель. -Ваша мать нашла эту злополучную книгу, причём абсолютно случайно. А как нашла, сразу доложила. Страшно представить в скольких руках могла бы побывала эта дрянь, - он с отвращением кинул книгу на пол. Вера и Валера вздрогнули, нервы у них были натянуты до предела. Гвардеец, покорно как собачонка, подбежал и поднял книгу. -Сожгите, - приказал Смотритель. Гвардеец удалился, - Славный СССР умер, а вот Марксизм-Ленинизм нет. Если и он умрёт, нашему обществу конец. Лишь идеология не даёт нам превратиться в стаю шакалов, готовых перегрызть друг другу глотки и с каждым днём её становится всё сложнее поддерживать. За тринадцать лет люди устали, а ведь убежище заполнено меньше чем наполовину. Ещё столько предстоит сделать! Родить, воспитать, обучить кучу народу, прежде чем мы сможем выйти. Как это можно сделать без идеологии, которая, к слову, уже начинает трещать по швам! Конечно, нам сейчас очень нужен Пастернак с его вонючими убеждениями. -Ладно, - признал Валера, - это моя книга. Я не мог её уничтожить, это память об отце. Но и распространять её я тоже не собирался. Клянусь вам, она просто была со мной. Я хранил её в чемодане, и читать никому не давал. -Неправда! Он хотел, чтобы её читали. Он ненавидит наш строй и мечтает его разрушить! Каким-то чудом я наткнулась на эту книгу. Страшно подумать, что было бы, начни она гулять по убежищу, – встряла мать Веры. Дочь умоляла её замолчать. Бесполезно. -Элла, вспомни свои навыки военного психолога. Кто говорит правду, а кто лжёт? – обратился Смотритель к женщине в очках – его дочери и правой руке. Она действительно была сведущей в психологии и могла безошибочно определить когда человек врёт. В нашем случае Валера сказал правду, мать Веры нет. Это она, подловив момент, рылась в вещах юноши и нашла книгу. Тут то в её голове и родился план, как избавить дочь от партнёра, столь ей ненавистного. Элла всё это поняла, но сделала свой выбор. Для идеологического зомби доносительство было правильным, свободомыслие – отвратным. -Парень врёт. Валера даже ничего не мог ответить. Он чувствовал, что его подставили. -Неудивительно, - сказал Смотритель, а затем обратился к Вере, - Ну а вы, барышня? Что вы скажете? Даже не пытайтесь врать. Бывают ситуации, когда сопротивление бесполезно. -Да, я знала, что это за книга. Однажды случайно увидела, что это не «Дети капитана Гранта». Было очень опрометчиво хранить её у себя, если не сказать глупо. Но в одном я точно уверена: он точно не собирался её никому давать! Я не представляю, как она могла попасть в библиотеку! Наверное, её кто-то выкрал. Вы должны с этим разобраться, а не судить Валеру! Он хороший человек! Элла подтвердила истинность её слов. -Ай я яй! Вера Николаевна! Я следил за вашими успехами. Гордился вами, как и все остальные. Что я наблюдаю теперь? Оказывается, вы знали. Знали, какую угрозу представляет ваш муж и его книга! Вы ненавидели его, но молчали. Почему? -Потому что так нельзя. -Его бы выгнали, а вас на будущий год закрепили за другим мужчиной. Скорее всего, более подходящим, чем этот. -Вы не понимаете, - заплакала Вера, - это же неправильно. Я бы не смогла с этим жить. -Что с вами? Такую истерику закатили на отборе, а теперь защищаете? Неужто, он вас очаровал? – ответа не последовало. – Молчите? Ну и правильно. Говорить нам больше не о чем. Столько проблем от вас двоих, надоело! Собирайте вещи и проваливайте из убежища. Оба. Вера заплакала сильнее прежнего. У неё подкосились ноги, но Валера её подхватил. Мать девушки забыла о приличиях и заорала: -Вы ошибаетесь! Не выгоняйте Веру! Его шлите ко всем чертям, но Веру то за что? Ну, ошиблась девочка! Ну не сдала ублюдка! С кем не бывает?! Дайте ей шанс, умоляю!!! -Поздно, - ответил Смотритель, - плохо вы воспитали свою дочь. Посмотрите как она предателю в жилетку рыдает. Нравиться? Как, оказывается, легко запудрить мозги «гордости убежища»! Охрана! Выведите этих людей. Мне нужно работать. Вопреки смутным надеждам, никто из обитателей убежища не собирался их защищать. Люди отреагировали пассивной враждебностью. С одной стороны изгнанников окрестили предателями (не объяснив в чём суть дела), с другой все понимали: там, на поверхности очень несладко, и бывшие товарищи всё-таки заслуживают сочувствия. Какие только басни не ходили о мире на поверхности! И воскресшие динозавры, и чёрная дыра, и гиена огненная. Смотритель пугал ядерной зимой - холодной, мрачной, смертельной. Однако на самом деле никто толком не представлял, что там на самом деле. Всё упиралось в прогноз советских учёных, заявивших, что уровень радиации после крупномасштабного ядерного конфликта станет безопасным лишь через двадцать-двадцать пять лет. Так ли это, проверило десять человек за тринадцать лет, выгнанных в основном за политику. Теперь двенадцать. Друзья и родственники, пролили немало слёз над ребятами. Валера не хотел, чтобы они страдали. Шутил, что ему, по крайней мере, не нужно два месяца драить унитазы. Вера тоже не хотела показаться слабой. Прощалась со всем без драматических сцен и просила прислушиваться к оптимизму Валеры. Церемония изгнания прошла в главном зале. Собрались многие жители убежища, самые доброжелательные давали им на дорогу, что могли, но ребята не стали себя нагружать. Предпочли быть на легке. Захватили запасы воды, пищевых пайков, кое-какую одежду, компас, спички и другие более менее полезные предметы. Валера попросил дать пистолет и пару пуль, но ему отказали. Зато кое-кто из техперсонала вручил им подержанный счётчик Гейгера. Момент, когда открывалась дверь, был волнующим. Двенадцатиметровый, многотонный кусок стали с неохотой освободил проход в шлюз. Вера и Валера шагнули в него и, не оглядываясь, дошли до лифта. Дверь за ними закрылась. Шахта взмывала на десятки метров в высоту, и её конец терялся в темноте. Свет был лишь от ламп на платформе лифта. Послышался звук запускающихся механизмов, зазвучала сирена и закрутились красные мигалки. Платформа начала движение. Обречённость стала невыносимой. Юноша и девушка крепко обняли друг друга, как самые настоящие товарищи. Не говоря ни слова, они связали себя чувственной клятвой: что бы там ни было – никогда не бросать друг друга. Лифт поднимался целую минуту, показавшейся им бесконечностью и вот в конце туннеля забрезжил свет. В вертикальном направлении, на четырёх массивных поршнях, поднимался огромный люк. Изгнанники, наконец, добрались на поверхность. Вокруг было темно, но в очертаниях угадывалось здание старого колхоза, к которому их привезли тринадцать лет назад. Сейчас оно было в запущенном состоянии, всюду руины. Герои включили фонарики, сошли с металлической платформы и под их ногами заскрипел песок. Вдруг снова зазвучала сирена – люк стал опускаться вниз. Вера и Валера скорбно проследили за ним до конца. Он закрылся, наглухо закупорив тот мир, что остался внизу. -Мы уже умираем? – спросила Вера. -Не сказался бы, - ответил Валерий и достал счётчик Гейгера, - 47 мкР/ч. Это нормальный уровень! Никогда бы не подумал. -Как жарко! Наверное, градусов тридцать. И этот песок, ты видишь? Сейчас февраль! -Невероятно. Как же мир изменился? -Пойдем, узнаем. Вера указала на ветхую, деревянную дверь неподалёку, ведущую сразу наружу. За ней, сквозь, щели виднелся яркий солнечный свет. Дверь не была заперта. Петли проржавели, но всё-таки со скрипом она открылась. В лицо ребятам дунул ветерок. Они переглянулись и, набравшись решимости, отправились на поиски приключений.