Фрактал внутри

Составил я краткую книгу

об исчислении алгебры

и аль-мукабалы,

заключающую в себе простые

и сложные вопросы арифметики,

необходимые людям…

Аль-Хорезми

 

***

Эксперимент длился уже несколько дней. Измотанные, голодные, с осунувшимися лицами, но с блеском воспаленных, впавших от бессонных ночей глаз, люди, продолжали исследовать появившиеся белые пятна в информационном пространстве.

Инвертер работал на пределе, преобразуя мысль в голограмму. Сейчас подопытным был системный психотехник Коля. Он сам вызвался на эту роль. Молодой паренек, увлеченный построением алгоритмов мысли, не раздумывая поднял руку на летучке с криком, - «Я!» и сказал: «Хочу алгоритм внутри!»

Все тогда рассмеялись. Он доставал всех со своими расчетами мысли, бесконечно определяя возможные парадоксы развития. Смешной парень с пронзительными глазами цвета летнего неба. С вихрами белых непослушных волос на затылке. Импульсивный и искренний.

– Наконец-то, Николя, ты сам себя достанешь, – прикалывались айметреры.

Он постоянно выдвигал идеи, как математизировать алгоритм развития сознания, как спроектировать вектор бесконечного множества мысли, прибегал с расчетами и, рисуя формулы на доске, почесывая затылок, разводил руками и не мог понять почему? Почему не внедряют его идеи тут же?

Айметреры уже знали - идет Коля! Все разбегались по своим углам и старательно производили видимость занятости. Хотя заняты они и так всегда были под завязку. Просчитывание каждый раз любой возможной реальности, при малейшем изменении алгоритма сознания требует непрерывного наблюдения и сосредоточенности.

Но все знали: айметреры – это самые веселые люди в Холдинге. Однако и самые отстраненные. Это элита. Попасть к ним в компанию – это честь для любого, даже для самого́ создателя этой конторы.

А Коля влетал к ним запросто. Доказывал свои теоремы, даже не прося обратной реакции. Потом, когда видел, что все реально ржут, усмехался, чесал свои светлые вихры и махал рукой: «Да, ну вас, идиоты!»

Никому не было позволено называть элиту идиотами. А айметреры ухохатывались, как ненормальные, и втайне надеялись, что Коля придет еще.

Это симбиоз, единый организм, Коля не мог без айметреров, они не могли без Коли. Но, как всегда бывает, никто не ценил этой возможности быть вместе, питаться идеями друг друга, пока Коля не исчез.

Все произошло мгновенно. Колю положили в инвертер мысли. Это такая колба, похожая на горизонтальный солярий, напичканная сенсорами и снабженная подушкой для головы, которая служит передатчиком импульсов мозга.

Инвертер давал возможность считать уровень раскрытия потенциала сознания личности. Говоря проще, позволял понять, что может человек, на что способен и куда он движется. На самом деле векторов движения не так много, всего четыре: рациональная интуиция, интуитивная логика, рациональный расчет и, к сожалению, безумие. По двадцать пять процентов людей живущих на планете на каждый вектор. Все должно быть в балансе. Если наступает перекос, например, растет количество людей с интуитивной логикой: врачей, юристов, экономистов, тут же активизируются представители рациональной интуиции: музыканты, художники, гадалки.

Если берутся за дело рационалисты: политики, диктаторы, богословы, тут же возрастает количество безумцев.

Это простая закономерность, ее в Холдинге знают все. Главное – держать баланс. Не позволять одной из групп слишком разрастись. Поэтому проводятся исследования и высчитываются векторы развития масс. Потом в учебные заведения не вбиться то на экономиста, то на врача, то на психолога, а то на логиста.

Но сейчас возникла другая проблема: в общем цифровом энергетически-информационном поле возникли белые пятна. Откуда они взялись? То ли эпидемия, накрывшая планету, унесла миллионы жизней, и просто не стало хватать энергетического потенциала заполнить информационные бреши. То ли стало меняться само сознание… И что в нем такого нового созрело, и предстояло выяснить в Холдинге. Поэтому и не спали все, и работали как сумасшедшие, пытаясь докопаться, где система дала сбой и возникли парадоксы. Именно парадокс и дает результат белой дыры. Пространство без информации, которое может притянуть любую энергию от жестокости до безумия. Допустить этого было никак нельзя.

Искали везде, сканировали тысячи людей, в том числе дистанционно. Но ответа не было. Колю взяли в эксперимент просто по приколу. Почему бы и нет? Все работники конторы обладали высоким потенциалом. Туда так просто не забирали, только самых лучших рациональных интуитов с отражением в интуитивной логике или наоборот.

Коля лег в инвертер, крышка закрылась, включился энергетический блок, и табло показало ноль. То есть испытуемого нет в камере. Изучать просто некого. Инвертер тут же выключили, крышку открыли и никого внутри не обнаружили. Это был нонсенс. До этого момента ничего подобного никогда не происходило.

 

***

Вспышка холодного серебряного сияния расплавила мозг. Коля почувствовал, как внутри черепной коробки что-то зашипело. Ужас накрыл холодным потом все тело, но тут же мгновенно испарился. Перед глазами поплыли иррадиационные цветные круги в такт биения сердца. Дыхание участилось, и Коля открыл глаза. Круги поплыли вверх, соединяясь в одну светящуюся точку.

Солнце палило нещадно. Раскаленный воздух обжигал легкие. Коля сжал кулак и почувствовал, как сквозь пальцы сочится горячий песок. Превозмогая боль в основании черепа, он приподнялся на локте и открыл с трудом привыкающие к солнечному свету глаза.

Пустыня желтым барханным одеялом простиралась на много миль вокруг.

Ни ветерка, ни души.

– О Боже! – простонал молодой ученый.

Жажда мучила нестерпимо, но еще хуже было то, что жгло в районе плеча и ноги. Коля, собрав силы, привстал, чтобы осмотреть тело.

Сильная загорелая мышца икры была прикрыта высоким голенищем кожаных сандалий. Рука машинально потянулась к ноге и замерла в воздухе. Это не Колина рука, не его нога. Мутным взглядом он осмотрел себя насколько мог.

Натренированное мужское тело в тунике, медный нагрудник, отражающий солнечные лучи, раскалился так, что казалось, в груди закипит воздух. Коля одним движением сдернул нагрудник рукой с браслетом на запястье и приспустил кожу сандалии. Запекшаяся кровь сковала довольно глубокую рану.

– М-м-м-м… – простонал Коля, хватаясь за плечо. – Ерунда, царапина, – сам себя успокоил парень и тут же схватился за голову. – Что за черт?! Что происходит?

Распухший язык отказывался шевелиться. Сколько времени он здесь и где он? Что с ним случилось?

Он огляделся: вокруг лишь песок, который желтыми волнами уходил в далекий горизонт. Спасения не было. Парень застонал, испытав при этом неприятное чувство. «Мужчины не стонут», – молнией резанула мысль, несвойственная Николаю.

Сквозь марево раскаленного воздуха опухшими глазами все же он рассмотрел приближающуюся точку.

Девушка шла будто танцевала. Ни раскаленный песок под ногами, ни огненный шар солнца не причиняли ей никакого вреда. Раскачивая пышными бедрами и позвякивая монистами на груди и талии, напевая какую-то песенку, она приблизилась к лежащему на земле мужчине.

– Вставай, воин! –прокатился ее бархатный голос над его головой.

Коля приоткрыл веко и увидел, что в руках спасительница держит медный запотевший кувшин.

Вода придала силы, сознание начало возвращаться.

– Кто ты, красавица, – не своим голосом, а грубым низким басом спросил Коля, – и где я?

Девушка горделиво ответила:

– Хм, я Ника, – затем, блеснув темнотой зеленых глаз, она пропела: – И мы внутри тебя.

Ника промыла и перебинтовала раненую ногу, наложила повязку на плечо, вернув окончательно воина к жизни.

– Что все это значит? Откуда ты здесь, если мы внутри меня, и кто тогда я? – голос обретал силу, которая растекалась по всему мускулистому мужскому телу.

Коля уже начал осознавать всю метаморфозу произошедшего. Внутри себя он еще оставался все тем же парнем Колей, но внешность его изменилась до неузнаваемости в этом странном мире.

– Ты воин, – с почтением ответила девушка, – сильный и смелый Саллах, победитель варваров, правитель двух земель.

Она еще хотела продолжать, но мужчина повелительно остановил ее,

– Достаточно, женщина, теперь отвечай прямо, кто есть ты?

Она приблизилась к его лицу и, опустив глаза, робко произнесла:

– Я часть тебя, воин! Я служу тебе и почитаю тебя. Я веду тебя через рациональные дебри твоего реального мира, когда ты не знаешь, куда тебе двигаться, именно я указываю тебе путь. Ты называешь это интуицией, или правильно сделанными выводами, но это всего лишь я. Я спасаю тебя от необдуманных решений. Я твоя слабость, которая граничит с трусостью, но именно я и есть твоя хитрость, твоя осторожность, твой инстинкт. Я твоя любовь, воин. Я твое желание. Я мягкость твоего сердца и плавность ума. Я доброта твоей души и уязвимость. Я твоя сила перед женщинами, которых ты почти не знал в реальной жизни и имел сотни, тысячи здесь, во внутреннем фрактале.

– Что значит внутренний фрактал? – спросил он.

Коле было как-то неудобно обращаясь к девушке и называть ее женщиной, но Саллаху внутри него это было привычно. Просто женщина, одна из тысяч, все одинаковы. Коле нравилось его новое состояние воина, сильного, смелого, прошедшего много сражений и завоеваний. Но страх вползал мелкими пупырышками под кожу: а сможет ли он, Коля, достойно нести новое свое качество? Ведь в реальной жизни он и не дрался-то никогда. И права Ника, девушек у него почти не было. Если не считать один сексуальный опыт, когда Коля, не успев начать, уже все закончил.

Но сейчас здесь, в этом странном месте, существование которого не укладывалось в рациональное объяснение, он словно переродился. Он стал мужчиной. Таким, каким мечтает быть каждый мальчишка. Сильным, не чувствующим боли и не боящимся женщин. Он еще раз пристально взглянул на Нику.

Волосы цвета эбенового дерева до самых бедер блестели, переливались в лучах испепеляющего солнца. Гладкая нежная кожа, плавные линии ее тела, тонкая талия, пышные грудь и бедра как будто колыхались в потоках света, и словно были предназначены для мужских рук.

«Богиня, – подумал он, – но женщине нельзя об этом говорить». Она возгордится и будет считать его тряпкой.

– Тебе и не надо ничего говорить, – вдруг выпалила Ника, – я и так все слышу.

Она смеялась своими пухлыми губами, запрокинув голову.

– Коля, Коля, ты что, забыл? Я это ты! – и она зашлась от хохота.

Воин схватил женщину за волосы и намотав их на кулак, приблизил ее лицо к своему.

– Так может, мне тебя убить? – прошипел он надменно.

– Ты не можешь меня убить, воин, – Ника высвободилась из лап гиганта. – Без меня ты попадешь в рациональный вектор развития сознания, станешь жестоким убийцей или безжалостным диктатором и, не имея внутренней женщины, способной удержать тебя в психологическом равновесии, скатишься в безумие.

Она победоносно смотрела на суровое лицо воина своими темными омутами глаз, в которых отражалась вся гамма чувств: страх, восхищение, жалость, подчинение и еще что-то, что мужчина не понял, но уловив это ощущение, осознал свое желание чувствовать его снова и снова.

Он опустил руки.

– Нам пора идти, воин, – как ни в чем не бывало скомандовала женщина: – Внутренний фрактал – это все возможные возможности твоего разума.

Уверенным шагом девушка двинулась просто куда-то. Стройная и гордая, с покачивающимися бедрами и звенящими монетками на талии.    

Пустыня была абсолютно одинакова на много миль вокруг, солнце стояло в зените, так что понять направление было просто невозможно.

Воин в два прыжка догнал Нику.

– А откуда ты знаешь, куда надо идти? – спросил он.

– Это не важно, – не оборачиваясь ответила она, – главное – идти, и ты обязательно придешь куда надо.

 

***

Растерянность в Холдинге сменилась кипучей деятельностью. Стало ясно, что исчезновение парня не случайность, а закономерность, которую просмотрели айметреры и сам Николай.

Вычисляя формулы чужих жизней, Коля безалаберно отнесся к расчету своего собственного алгоритма. Одна маленькая скобочка в конце уравнения, то есть ее отсутствие, привело к тому, что он просто исчез, превратившись в поток сознания. Алгоритм необходим для зацикливания системы. Особую роль в уравнении играют скобки, именно они и определяют границы личности. А у Коли граница исчезла. И парень рассеялся, как эфирная пыль.

После произведенных расчетов возможных вариантов пространства становилось понятно, что эта случайность и есть закономерность. В одном из миллионов случаев личность Коли приобретала вселенский мега масштаб. Для этой личности, возможно, пространство и создало белые дыры, чтобы энергия нового сознания психотехника Коли заполнила собой освободившееся место.

Информационное поле планеты готовилось стать абсолютно иным.

Но все же вопрос, как вернуть Колю, оставался открыт. Как втиснуть человека, который превзошел сам себя и импульсы своего мозга, который перешел в иное физическое состояние, в обычную формулу алгоритма и затем впихнуть весь этот масштаб обратно в человеческое тело? И где это тело взять?

Вся система расчетов рушилась. Решение любого алгоритма должно оставаться в пределах единицы. Не может человек быть больше, чем единица. Ноль целых и сколько угодно десятых, сотых, тысячных. Единицу в алгоритме имели лишь создатели Холдинга. А Коля ушел в бесконечность, и как его вернуть, никто ума не мог приложить.

Колю стали называть бесконечным, нулевой координатой, скобкой, Колей-парадоксом и еще всяко разно. Но по пареньку все искренне скучали и жалели его. Ведь никто не имел ни малейшего представления, где он и что с ним сейчас происходит.

К тому же все вдруг осознали, что Коля был действительно асом в своем деле и писал виртуозные алгоритмы сознания. Как великие композиторы пишут свои нетленные произведения – учитывая каждый нюанс, каждую тональность, каждую терцию, создавая гармонию звука – так Коля создавал гармонию мысли. И никто, кроме него самого, не сможет исправить его же собственный алгоритм.

Айметреры затихли.

– Не смешно! – сказал один из них, и все погрузились в расчеты в абсолютно гробовой тишине.

 

***

Солнце стало вяло склоняться к горизонту, так что от плетущихся людей падала слабая тень. Коля пытался поймать тень Ники и хоть на секунду укрыться в ней.

Ника понимала его манипуляции, но виду не подавала. Смешно было наблюдать мускулистого великана, прыгающего по ее следам и пытающегося спрятаться у нее за спиной.

Наконец она остановилась и селя прямо на песок, спиной к солнцу.

– Иди ко мне, – поманила она рукой, – склони голову и побудь в моей тени.

Коля хотел было прыгнуть, не раздумывая, в ноги девушки, но Саллах в нем воспротивился.

– Зачем это, женщина, мне ложиться между твоих ног?

– Затем, что ты должен осознать свою тень, дебил, – четко произнесла Ника.

Рука Саллаха дернулась к короткому мечу на бедре, но секунду поколебавшись и грязно выругавшись на незнакомом Коле языке, он все же отступил.

– Воин, – крикнула Ника, – да пойми ты наконец, мы не сможем добраться до мудреца, если ты не осознаешь свою тень. Ты должен пройти все ступени своего духовного внутреннего роста, только тогда ты достигнешь безграничного времени.

– А! Так ты бы так сразу и сказала! – вскипели и Коля, и Саллах. – Теперь-то все понятно, я полежу между твоих ног, безграничное время накроет меня, и тут же придет мудрец, может, он мне объяснит, что все это значит…

– Ну да, – просто ответила Ника, – он и объяснит. Но сначала познакомься с Ариманом.

Мужчина увидел, что его тень, накрыла тень девушки. Он понимал, что оптически это невозможно, но это происходило на его глазах,

– Что мне надо сделать? – спокойно спросил он.

– Просто ляг, тень приходит, только когда ты расслаблен, – и она похлопала по песку.

Он послушался. На секунду ему действительно стало легче, глаза устали и эта передышка была просто манной небесной. И чего он, собственно, так упирался? Девушка приглашает отдохнуть у ее ног, а он ведет себя как глупый мальчишка, как дурак. Это все страх. Он просто боится даже смотреть на нее. Ее облик рождал у него запретные мысли. А почему, собственно, запретные? Кто может ему запретить? Он мужчина, он в своем мире, он здесь главный, все зависит от его желаний. Он решительно вскочил на колени, с намерением схватить Нику и сделать своей.

Но вскочив, обмер. Перед ним сидел абсолютно черный человек. Кожа, как застывшее смоляное озеро, лоснилась в лучах заходящего солнца. Бездонные, черные, как провалы в пространстве, глаза, тонкие руки и тонкие пальцы. И весь он был как будто вытянут по вертикали. Одет был человек в модные шорты, тонкую рубаху, распахнутую на груди, и кеды, на лбу красовались брендовые очки от солнца. Сам бы Коля такие никогда не надел. Вокруг себя незнакомец источал аромат дорогого парфюма. Таким Коля никогда не пользовался.

Пейзаж тоже изменился: вокруг выросли горы и даже кое-где пробивались чахлые деревца и кустарники. Тень от горы закрывала их от палящего солнца, движущегося к закату.

– А где Ника? – тупо спросил парень.

– А-а-а-а, пошла туда, – указал в неопределенном направлении незнакомец и протянул руку: – Ариман.

– Коля, – растерялся воин, – ой, Саллах.

Ариман хитро улыбнулся:

– Трудно определиться, правда?

Воин пожал плечами.

– Приняв одного, тебе придется убить другого, – заключил Ариман.

– Я не хочу никого убивать, – в запале парировал Коля.

«Или хочу, – подумал Саллах, – или мне вообще все равно?»

– Вот именно, – прочитав мысли воина заключил Ариман. – Интересно, что на смену страстям всегда приходит равнодушие. Не замечал? – он сощурил один глаз и ехидно ухмылялся.

– Вот я не нравлюсь тебе, – полуутвердительно и полувопросительно пригласил к беседе черный, – так?

Воин лишь немного скривил рот.

– Но секрет в том, что я это тоже ты! – Ариман так расхохотался, что по горам покатился вой. – Я отражение всего того, что есть в тебе, только с другим знаком. Ты белый, я черный, ты низкий, я высокий, ты добрый, я злой. Ну и так далее. Усек?

– Усек, – просто ответил воин. – А как мы попали сюда, где пустыня?

Ариман рассмеялся:

– Ты прям умнеешь на глазах, из своего одномерного плоского мира переместился в систему, отбрасывающую тени, и заметил это, – черный откровенно издевался, – я могу быть только там, где есть неровности, изъяны. Плоский ровный идеальный мир не для меня. Но этот мир тоже ты.

– А зачем ты мне? – наивно спросил воин.

– Зачем? – лицо Аримана стало серьезным. – Чтобы, поднявшись на самую высокую гору, ты не забыл, как больно можно упасть. Я твоя соизмеримость с миром, воин. В какой-то степени я твоя совесть. Глядя на меня, ты всегда сможешь понять, где твоя вершина закончится падением. Если ты будешь дружен со мной, я смогу тебя спасти от многих бед.

Парню даже стал нравится Ариман. В конце концов, у Коли не было друзей – так, приятели по работе, которые всегда смеялись над ним. А Ариман вселял уверенность, что все не так плохо и есть надежда на будущее. И с ним веселее.

– У тебя нет грехов, нет больших запросов. То, что с тобой произошло, не следствие твоего желания изменить мир, а случайность, алгоритмическая ошибка. А если нет запросов, нет и слишком длинной тени, – заключил Ариман, – поэтому и я не так плох, как мог бы быть, поладим, – закончил он неопределенно.

На землю опустилась ночь. Как-то сразу и вдруг. Солнце провалилось в ложбину за горой, и тьма накрыла путников. Ариман перестал был видим.

Коле показалось, что он остался совсем один в этом странном, еще не познанном мире.

Но если этот мир – это он сам, то как он может быть незнаком самому себе? И как вообще он здесь оказался? А может, он всегда здесь и был, только не замечал этого. Почему здесь так пусто? Только Ника и Ариман. А что у него было в реальности? Койка в общежитии для работников Холдинга и формулы. Он существовал в них, они были смыслом его жизни. Бесконечное количество чужих мыслей, чужого сознания, заключенного в алгоритмы. А все ли учитывал он, составляя алгоритм? Может, где-то упускалась эта маленькая переменная, которая определяла внутренний фрактал каждого?

Глаза закрылись, и воин провалился в сон.

 

***

Ему снилось, что он путешествует по бесконечным мирам. Один мир переходил в другой, который оказывался таким же, как и прежний. А он все летел и летел к этим повторяющимся мирам. Вдруг он понял, что проводник в этих мирах – Ника. Ее волосы стали ночным небом, глаза – звездными скоплениями, тело – теми самыми мирами, в которые так легко входил Коля. Но как только он приближался к ней вплотную, все повторялось вновь и вновь. Один мир сменял другой. И так до бесконечности.

– Конца нет, – прошептала девушка и посмотрела вниз.

Коля в ужасе подскочил и больно ударился локтем о камень.

 

***

Солнце уже достаточно высоко поднялось над землей. Вокруг бушевала пышная растительность тропического леса, кишащего живностью. Крики попугаев и обезьян разрывали тишину, и показалось, что где-то вдалеке трубно заревел динозавр.

– Да-да,– Ариман усмехаясь собирал рюкзак с логотипом известного модного дома в виде двух загогулин, – твой мир развивается. То ли еще будет.

Они собрали оставшиеся вещи и двинулись в путь.

– Куда? – спросил воин.

– Туда! – Ариман махнул рукой к склону горы.

Коля засомневался. Как они без снаряжения преодолеют гору? Но Саллах внутри него лишь усмехнулся: он всю жизнь лазил по горам и этот холмик перескочит без проблем.

Они подошли к горе вплотную, только сейчас стало понятно, что преодоление горы – это чисто символичное понятие. Среди зарослей лиан стал виден проход в пещеру, прикрытый приваленным камнем. На камне было начерчено математическое выражение, которое для Коли было незнакомо.

– Тебе придется решить это уравнение, иначе мы не сможем идти дальше, – устало сообщил Ариман, прислоняясь спиной к прохладной скале.

Воин почесал затылок. Затем расчистил рукой надпись. Пытаясь понять ее смысл, Николай ушел в созерцание.

Уравнение заканчивалось переменной, которая была ему незнакома. Значит, он должен вычислить нечто, чего в реальном мире он не знал. Впереди шли значения более понятные. Величина возможного шага сознания и коэффициент актуального развития, значение пульсирующего диапазона и переменная силы намерения. Коля понял, что это алгоритм. Но почему в конце решение должно закончиться некой переменной? В любом алгоритме решение имеет конкретное числовое значение. И оно не может быть больше единицы. Это аксиома. Сознание должно укладываться в единицу. Не больше. Человек не может быть больше, чем он сам. Нельзя одно сознание разделить на две личности. Как нельзя два сознания уместить в одного человека.

– Загадка в том, что в этом уравнении сознание не является числом. Это переменная, но не конкретное число, – так пытался рассуждать Коля, пока внутренний Саллах таращил глаза на непонятные каракули.

– Может, просто поднимемся на гору? – выпалил Саллах.

– Можно и так подойти к вопросу, – усмехнулся Ариман, – если ты хочешь уменьшить свое числовое значение.

Коля понял иронию.

– Переменная, – нараспев повторил Николай, – например, если мы поставим значение близкое к единице.

Парень произвел расчеты:

– Нет! Тогда выражение не имеет смысла.

– Поставь ноль, – ехидно посоветовал Ариман.

– Невозможно, – парировал Коля, – нельзя высчитать сознание которого нет.

– Ты уверен? – Ариман продолжал насмехаться.

Воин, пятясь задом подошел вплотную к Ариману и не поворачиваясь локтем ткнул ему под дых.

Черный, хватая ртом воздух, упал на колени и сложился пополам.

Николай обернулся, и его осенило. Глядя на скрюченную фигуру Аримана, он понял, что за переменная скрыта в уравнении. Это бесконечность. Значение бесконечности.

Парень подошел к камню, стер незнакомую каракулю и пальцем нарисовал знак бесконечности.

Камень отвалился, открывая вход в пещеру.

 

***

Пещера встретила прохладой. Узкий проход, но такой высокий, так что было не понятно, а есть ли предел там, в высоте.

Ариман соорудил из своей рубахи факел, намотав ее на палку. Причем поджег он его зажигалкой.

– Почему бы не осветить наш путь фонариком, наверняка он у тебя найдется, – сыронизировал воин.

– Невозможно прочесть клинопись, которой более четырех тысяч лет, освещая ее электрическим фонариком, – лицо Аримана выражало одухотворенную серьезность.

– Тогда и факел должен быть из сухой травы и какашек животных, и воспламенен должен быть из искры камня, – сдерживая хохот, парировал Коля.

Ариман вскипел:

– Коля! Вместо того чтобы нести невразумительную чушь, лучше постарайся осознать мудрость веков, которая тебе может открыться. Огонь – это субстанция неизменная, не важно, чем он добыт, важно, что он освещает! – помолчав он язвительно добавил: – Или кому!

Но сказанное уже не волновало парня. Он шел узким коридором, и в сполохах пламени треугольнички и стрелочки на стенах в его сознании вдруг начали трансформироваться образы.

Коля осознал понятия линии, верха и низа, тверди под ногами и тверди над головой. Понятие «один», а затем и более сложное понятие «два». Изобрел колесо и ощущение вращения. Впустил в себя чувство темноты и изгнания темноты светом. Он явственно ощутил исходящую от всего окружающего, из каждого движения энергию жизни, и ценность этой жизни, и ценность всего, что есть вокруг. Ему вдруг захотелось продлить свой род, потому что это самое важное, для чего он, Коля, вообще появился на свет, побеждая тьму. Он увидел бесконечность своей жизни в бесконечных повторениях себя и собственных миров. И наконец самым великим открытием чувственных образов Николая явился ноль!

Пещера закончилась как-то вдруг. Из узкого тоннеля путники вышли на свет божий.

 

***

За широкой рекой раскинулся круглый город.

Наняв за две монеты переправщика, путешественники отправились на другой берег. Лодочник не спешил. Утлая лодочка медленно скользила по мутной глади реки.

Воин сидел в задумчивости, размышляя над смыслом жизни.

– Самое время покаяться, – вдруг прервал молчание лодочник, – вода примет любой грех.

Коля глянул на лицо переправщика. Казалось, что ничего он и не произносил вовсе. Сидит себе, гребет. Замотан весь в какие-то тряпки. Видны только иссохшие от солнца руки да сморщенное, как финик, изможденное лицо. Глаза мутные, словно вода в реке. Посмотрел на Колю, будто сквозь него…

– Монету кинь в воду, не забудь. Это дань. Вода – это сама жизнь, – как-то даже напыщенно заключил старик.

«Грехи?» – сам себя спросил Коля.

– Грехи? – нахмурившись произнес Саллах.

На другом конце лодочки сидел Ариман. Все это время он пристально наблюдал за воином.

– Я попрошу за тебя, – тихо сказал Ариман, бросая монету в мутные плавные воды, – я больше знаю о твоих грехах, чем ты сам.

 

***

Башни минаретов и круглые крепостные стены сияли в солнечных лучах. Флюгер в виде всадника на зеленом куполе дворца, расположенного в центре города, указывал копьем в сторону путников. Крики торговцев и зевак порхали в раскаленном воздухе.

Мужчины спустились к воротам и первым делом попросили у водоносов напиться. Никогда и нигде Коля не ощущал такую прелесть чистой питьевой воды, как здесь, во внутреннем фрактале.

Они прошли рынок, где торговцы наперебой предлагали сладости и разноцветные ткани, глиняную посуду и самотканые ковры.

Свернули в узенький переулок, где дома, сложенные из тростника и кое-где обмазанные глиной, теснились друг к другу, и вышли ко двору, находящемуся как бы поодаль от остальных.

Во дворе их встретила Ника.

«Наконец-то», – подумал про себя воин.

Он понял, как скучал по этой девушке, по ее смеху и озорным глазам, по бархату ее голоса и плавности движений. Силой воли он попытался подавить нахлынувшие чувства, понимая, что Ника прочтет его нехитрые мысли и будет опять над ним смеяться.

Девушка накрывала на стол. Еще горячие пресные пышные лепешки, запеченные диковинные овощи и огромные куски бараньего мяса. Большая бадья тушеной чечевицы посреди стола. Из высокого запотевшего кувшина Ника разливала какой-то напиток в оловянные кубки.

Коля готов был съесть слона. Несмотря на то, что они находятся внутри Колиного сознания, кушать хотелось, как в реальности, и даже сильнее. Ведь теперь здесь уже не один Коля. Ариман тоже был не прочь полакомиться, и не только едой.

У воина сошлись брови на переносице, а рука потянулась к мечу: Ариман откровенно флиртовал с Никой, и она отвечала ему заливистым смехом.

«Наверняка он отпускает какие-нибудь похабные шуточки. Как может она вообще с ним заигрывать», – в гневе Саллах двинулся на Аримана.

– О! О! О! – Ариман стал отступать назад, картинно выставив руки вперед, как бы защищаясь от грозного ревнивца.

Гнев лился из глаз, с губ, даже из ноздрей воина.

– Как ты смеешь?! – не владея собой взревел он.

– Постой, дружище, – Ариман раскрыл объятия, призывая Саллаха к диалогу, – ты забыл простую истину: я это ты. То, чего не сделаешь ты, вынужден делать я!

Воин оторопел.

– Ты прячешь свои желания, загоняешь их внутрь себя… Что мне остается, а? Все твои вытесненные мечты, неисполненные порывы должен исполнять я! У меня нет выбора, Коля. А у тебя он есть!

Ариман указал рукой на красавицу Нику. Она стояла вполоборота так, что видны были ее пышная грудь, и выдающееся бедро, и колышущиеся от легкого ветерка шелковые волосы цвета эбенового дерева. Глаза блестели, отражая солнечный свет, пухлые губы чуть улыбались. Она была так призывна и маняща, так откровенна и чувственна. «Что же тебе еще надо, придурок?» – молнией пронеслось в голове мужчины.

Он хотел было двинуться к ней, но тут из дома вышел человек. Старенький чистый хитон был расшит замысловатыми знаками, на голове чалма, седая бородка клинышком и пронзительные, как линзы сканера, глаза. Секунду они молча смотрели друг на друга. Воин понял, что он пришел туда, куда шел. Именно здесь, в этом древнем городе где-то на Востоке его внутреннего фрактала, ему предстояло узнать тайну, ради которой все и произошло.

Хозяин пригласил всех совершить омовение перед обедом.

Затем была прочтена короткая молитва, причем это не было для Коли чем-то неизвестным. Он совершил обряд так, как будто делал это всю свою жизнь.

Беседа размеренно лилась за столом под пышным виноградом. Старец спрашивал у воина о его детстве и родителях. Их парень не помнил. Об учебе и жизни в Холдинге.

Коля поведал, что Холдинг – это такая структура, которая занимается анализом и формированием сознания масс. Что все в мире должно содержать баланс, иначе наступит информационный перекос, а это чревато войнами, катастрофами и исчезновением человечества.

Старец только покачивал головой на это и усмехался себе в усы.

Спросил старик и о личном, была ли у парня девушка. От этого вопроса смелый воин увильнул и сменил тему.

Обед давно убрали.

Ариман дремал, полулежа на софе в тени пестрого навеса, а Ника что-то плела из тонких нитей и, как всегда, напевала себе под нос.

У Коли закрылись глаза.

«Я счастлив», – подумал он, прилегши на скамью, и провалился в сон.

 

 

***

Воин, сильный и смелый, обдуваемый ветрами, сжигаемый палящим солнцем, стоял на вершине горы, покрытой снегом. Орел парил наравне с человеком, заглядывая ему в глаза.

– Ты можешь сесть, орел! – скомандовал воин.

Птица, совершив еще один круг почета, приземлилась перед стоящим, как монумент, героем.

– Что хочешь ты сказать мне, орел? – спросил воин.

– Выбор, – гортанно пророкотала птица, – ты должен совершить выбор.

– Кому я и что должен, летающий путник? – сложив руки на груди, гордо ответствовал воин.

– Миру! – прокатилось в воздухе.

– Миру-у-у-у… – сотряслись горы.

– Отдай себя, Коля-я-я-я… – гремел голос с пустынного неба.

– Коля-я-я-я, Коля-я…– вторило эхо.

 

***

– Коля, Коля, – Ника трясла его за плечо, – просыпайся, пора.

Он вскочил. В небе занимался серый рассвет, предутренним пением птиц врываясь в жизнь.

Старец стоял к воину спиной. Казалось, он как-то уменьшился в размерах и его плечи осунулись.

– Сегодня тебе предстоит принять решение, воин, – спокойно произнес старик.

В небе послышался гул сверхзвукового самолета. Коля увидел перистую белую дорожку, которую, взбивая воздух, оставил летательный аппарат.

– Вот твоя дощечка, – старик указал рукой на лежащую на камне доску с глиняным покрытием и начерченными на ней тонкой палочкой, которая валялась рядом, знаками.

– Это твой алгоритм, – продолжил он.

Коля внимательно осмотрел надпись.

– Ох, ё! – вскричал парень. – Так здесь же ошибка.

Он схватил палочку и хотел было исправить уравнение.

– Стой! – старик резко повернулся, схватив парня за руку. – Подожди, – спокойнее и даже как-то удрученно продолжил он, – подожди…

Коля растерянно остановился.

Они присели на камень, и старик начал свою речь:

– Понимаешь, Коля, человек – это единица пространства. И он может быть любым: умным и не очень, красивым и не совсем, полезным обществу и вредным. Даже добрым и злым, это тоже возможно, и человек сам решает, каким ему быть. На какой он стороне, человек! Никто другой! – старик поднял палец вверх.

– Вся штука в том, что каждый человек, я повторю, именно каждый, независимо от этического принципа, который он для себя выбирает, нужен этому миру. Из чего состоит информационное поле? – вдруг резко оборвал себя философ, обращаясь к Коле, как к ученику.

– Ну, это квантовый ореол, – не раздумывая ответил тот, – порожденный квантовыми аурами индивидов.

– Именно, – продолжил старик. – Каждый рожденный человек – это как камень, брошенный в воду. Чем больше камень, тем больше он порождает иррадиационных кругов вокруг себя. А чем больше камней, тем плотнее поле взаимодействий. Одно поле накладывается на другое, информационные ауры уплотняются, картина мира усложняется. Люди черпают эту информацию, добавляя свою. Так создается представление о реальности. А убери людей – ослабнет поле, возникнут белые пятна, которые начнут поглощать полезную энергию. Ты сам знаешь, что сейчас творится там, во внешнем фрактале.

У парня взметнулись брови вверх.

– Да, Николай, люди путешествуют по сознанию друг друга, даже не задумываясь об этом. Переходят из одного поля мысли в другое не осознавая, что это лишь иллюзия, фантазия миллионов, миллиардов, живших когда-то. Есть ли в этих фракталах реальность? Кто знает... Это представления, ассоциации, умозаключения. Из этого состоит информационное поле. Поэтому данная система нестабильна. Она порождена представлениями людей. Теперь, когда от эпидемии погибли миллионы, поле не получает необходимой энергии для поддержания самого себя, поэтому оно распадается. Так называемые белые пятна – это всего лишь избавление от иллюзий, которые человечество накапливало веками. Поле стремится к обнулению.

Коля слушал, затаив дыхание. А в его голове уже роились мысли, как усовершенствовать алгоритм сознания, как структурировать мысль и направить в нужный вектор.

– Коля! – крикнул старик, прочитав мысли парня. – Невозможно рационально простроить реальность. Никакой вектор не даст истинного представления о жизни. Вы и так в своем Холдинге наворотили дел. Нельзя запрограммировать прозрение, любовь, одухотворение. Это невозможно. Само пространство вас отторгает. Как ты не понимаешь? Рационально выстроенная система конечна, если не сказать больше – безумна! Тебе ли это не знать?

– А что же делать? – глядя доверчиво в глаза старому математику, спросил Коля.

– Обнулиться, – просто ответил тот.

– Никогда нельзя забывать, что все исходит от нуля. Ноль – начальная координата. Это потом вокруг него развивается любая система. Как лучи, расходятся в разные стороны векторы развития. Но внутри круга – ноль!

Коля задумался. Действительно, исходная координата ноль, но он никогда этого не учитывал при построении алгоритмов. Важно было направление вектора мысли. Сознание постоянно направлено к расширению и в то же время стремится защитить себя. Этот парадокс и создает энергию движения.

– Да, Николай, но куда в итоге направлено сознание, куда оно стремится в своем расширении? – старик устало присел на камень.

– К бесконечности, – широко распахнув глаза, произнес парень.

– Правильно, а что такое бесконечность в человеческом понимании жизни? – старик привстал и, как нерадивому ученику, втемяшивал Коле прописные истины.

– Бессмертие! – шептал он.

– Молодец, Коля! – старик усмехался воодушевившись. – А где оно находится, это бессмертие?

Тут Коля потупил взгляд. «Странный вопрос, как где?»

– Везде, наверное, – промямлил он задумчиво.

– Нет, Коля, не везде, – глаза философа стали задумчивыми. – Это может быть либо в нулевой точке твоего сознания, либо абсолютно вовне. Никогда не в самом сознании. Понимаешь?

Николай неопределенно махнул головой.

– Сознание – это лишь энергия, мозг – механизм, это все слабые системы, они могут сломаться, погибнуть, – старик устремил взор куда-то ввысь, казалось, он там читает написанный кем-то текст, – но есть истинные значения! Это ноль и это бесконечность. Ничего больше!

Старик поднял палец вверх:

– Ноль – это начало и бесконечность, это конец. Природа этих начал одинакова, они органичны по отношению друг к другу. Это как Бог и душа. Осознав свой ноль, ты постигнешь бессмертие, Коля! Мы все живем в своем эгоизме, в своих осознаниях и прозрениях, в своих умениях и способностях… Но что будет, если вернуть нас в начальную точку? – старик в упор смотрел на парня. – В абсолютный ноль?

У Коли по спине пробежал холодок: «Что же хочет от меня этот дед?»

– Я хочу, болван, чтобы ты понял, кто ты есть на самом деле, – старик смеялся, – страх должен уйти, сегодня важный день, Николай. Для тебя и для всех.

В этот момент из дому вышла Ника. Качнув волосами, проплыла мимо. И все мысли, звуки, запахи последовали вслед за ней. Мир зазеленел, защебетал, залился золотым маревом желания. Вспыхнула кожа и зажурчала кровь в сильном мужском теле.

– Ты слушаешь меня, идиот? – старик с размаху треснул Колю по затылку.

Парень аж отпрянул:

– Дед, ты чего?

Старик по-доброму, по-отечески рассмеялся.

– Да так, ничего, правильно все, – сказал он, – дело молодое, а мы про него совсем забыли. Иди и соверши свой грех, а то мозги совсем набекрень.

 

***

Воин, поборов смущение, встал и покорно пошел за девушкой.

Она увлекла его в розовый сад, где кусты с пышными бутонами скрыли их от глаз. Где соловьи пели свои песни о любви. Где ароматы трав слились с журчанием воды в фонтанчике.

Ника опустилась на покрывало. Упали монетки, упало прозрачное одеяние с плеч, волосы рассыпались по спине. Она обнажалась перед ним, перед своим единственным, желанным мужчиной. Он осознал, что любим. Никогда он не испытывал такого острого чувства нежности к девушке ни там, во внешнем мире, ни здесь, во внутреннем фрактале. И не важно, кто она, реальна она или плод его воображения. Сейчас здесь она была его единственной, его женщиной.

– Я люблю тебя, – голос сорвался, стал тише.

Бесстрашный воин Саллах вдруг почувствовал легкую дрожь внутри. Он имел тысячи женщин, но Ника была особенной, она была его частью. Нежность напоила его тело. Он осторожно изучал ее, как драгоценный сосуд, в котором спрятана тайна. Сильное мужское тело не хотело поддаваться разуму, страсть разливалась по венам, сердце качало кровь, смешивая ее с трепетом, которое испытывает мужчина, впервые прикасаясь к женщине. Сознание мешалось. Воин перестал понимать, кто он сейчас – дерзкий Саллах или юноша, не знавший плотской любви. Оба ощущения были прекрасны. Смелость и застенчивость, жар страсти и стыд. Он смотрел Нике в глаза, в них полыхало желание, доверие, восхищение. Тепло струилось, проникая в душу сурового воина-завоевателя, делая его мягким и податливым, а мальчика Колю – смелым и отважным. Воин слился со своей женщиной. Вошел в ее сознание и увидел мир ее глазами.

Такая прекрасная вселенная, наполненная одухотворением в своем воплощении. Мир женщины – удивительно тонкое сплетение чувства и параллелей возможных вариантов событий, которые сходятся в одной точке, в ее мужчине. Она существует для него, ради него, во имя него. Возвышает его и боготворит. Оберегает и охраняет.

Пульсация мира сонастроилась с ритмом движения. Они были едины в это мгновение, воин и его женщина. Их миры соединились, сжавшись до одной точки, и произошел взрыв, как рождение сверхновой звезды, как рождение Вселенной.

Коля лежал на спине, пытаясь отдышаться, в широко распахнутых глазах блуждало удивление, смешанное с восторгом.

– Коля, – мягко пропела Ника, прикрывая лицо рукой, – ты полный ноль!

Воин самодовольно хмыкнул, это была настоящая похвала.

 

***

После сытного обеда старик увлек воина к фонтану.

– Солнце садится, – провожая взглядом парящую птицу, заключил он, – у нас осталось не так много времени.

– Почему? – просто спросил парень.

– Скоро вечер, – старик делано удивился Колиной бестолковости.

Воин почувствовал, что философ нервничает. «Он хочет сообщить что-то важное и не решается, тянет время, – рассуждал он. – Все эти разговоры про бесконечность и бессмертие как-то связаны с тем, что я здесь. Может, я умер?!»

Странно, но эта мысль ни разу не пришла к нему в голову. Здесь, во внутреннем фрактале, он чувствовал себя как никогда живым. А эксперименты с сознанием были его профессией, поэтому он даже не задумался о том, что с ним самим произошло.

Старик кашлянул, воин обернулся и понял, что тот услышал его мысли.

– Ты не умер, – старик покачал головой, – пока не умер. Но пора выбирать.

Холодная струйка пота пробежала между лопаток. «Все же конец!»

– Понимаешь, мой мальчик, – старик положил ладонь на спину воина, – одна из миллиардов возможных реальностей, в которой ты совершил ошибку и разомкнул свой алгоритм, оказалась истинной. Пространство само выбрало тебя. Пустота ждет тебя, и поделать с этим ничего нельзя. Ты все равно заполнишь информационную брешь своей энергией, вернешься ли ты во внешний фрактал или останешься здесь во внутреннем. Это вопрос лишь времени и самой энергии, какой она будет – бесконечной или нулевой.

– Так в чем проблема? – Коля даже повеселел: наконец-то он вернется в нормальную жизнь и все станет как было.

Он вскочил и стал искать глазами дощечку с алгоритмом и вдруг осознал, что вокруг него стоят люди, с которыми он стал близок. Старый философ-математик, который целую бесконечность ждал его, Колю, здесь, во внутреннем фрактале, чтобы открыть ему тайны мироздания, и старику отсюда некуда деться. Ариман, веселый и заботливый друг, готовый поддержать в любую минуту. Этот город, который наполнился сотнями, тысячами людей, с которыми ему еще предстояло познакомиться. И это бездонное небо, и палящее солнце, и вестник-орел, парящий над головами. И, наконец, Ника! Его единственная, любимая девушка, которая сделала его настоящим мужчиной.

– Да, парень, тебе придется решить, хочешь ты вернуться или остаться здесь, – старик устало протягивал дощечку. – Если поставишь бесконечность, в тот реальный мир ты просто не вернешься, исчезнешь навсегда. Твое открытие в алгоритмическом вычислении станет известным, психология масс изменится, и новая энергия заполнит пустоту. Если поставишь ноль, ты останешься здесь, для всех ты просто погибнешь. Твоим друзьям из бюро придется еще долго ломать головы, как изменить информационное поле, твоя формула будет утеряна на долгие годы. Но так ты сохранишь этот мир и всех нас, – в глазах старика светилась боль. – Ну и третий вариант: ты исправишь алгоритм, поставишь скобку, и все станет таким, как было. Ты просто вернешься в свой мир таким, каким был до встречи со всеми нами здесь, во внутреннем фрактале. Забудешь все, что здесь произошло, и продолжишь свои исследования. Тебе решать, – старик положил дощечку на камень и тихо пошел к дому.

Ника повернулась и пошла вслед за философом. Во всей ее фигуре, в движениях чувствовались обреченность и трагизм. Ариман поднял руку в знак поддержки своего друга и тоже ушел. Коля остался один.

 

***

Воин смотрел вдаль. Орел плавно кружил в высоте.

«Что же мне делать?» – сам себя спросил воин.

Он посмотрел на табличку и вдруг осознал, что алгоритм неправильный. Неважно, какие переменные он поменяет. Важно, что сами переменные не те. Возможно, пространство не усмотрело один малюсенький вариант, при котором должны измениться все показатели сознания. Само сознание должно стать иным. А время – такая же переменная, ее можно продлить до бесконечности, а можно обнулить.

Воин понял, что перед ним стоит задача и решить ее – просто его работа. И смысл не в самом решении, а в процессе. Пока длится решение, все будут существовать, никто не исчезнет.

Он углубился в вычисления. Ариман принес доски и где-то раздобыл мел. Ника варила ароматный кофе и чистила для воина сладкие апельсины, только что снятые с дерева, пекла пышные лепешки и варила плов. Старик сидел поодаль на камне и наблюдал за вычислениями своего ученика, иногда критикуя ход мысли парня, если вывод становился слишком рациональным.

– Решение этой задачи требует много времени, – шептал тихонько старик, – бесконечно много времени…