Значок

Категория:
Игровая площадка/Масштаб:

Мы будем жить в прекрасном новом мире,

                От плесени очистив нашу жизнь.

                И он ещё свою покажет силу –

                Построенный в боях социализм!

                Борис Гунько. Лжекоммунистам.

1. В лесу

                Рос в лесу большой, красивый, мощный дуб. Никто точно не знал, сколько ему лет, и иногда Камила фантазировала, как можно усовершенствовать дриоскоп, чтобы он мог определить, сколько лет дереву. Но тут же оговаривалась: не так уж это важно, главное, что он есть, этот Друг. Именно Друг с большой буквы, которому можно поведать все свои тайны, рассказывать хоть часами о чём угодно, слушая шорох листьев, в который человеческая фантазия может вложить все чувства. И который спас её уже однажды, приняв в себя с десяток браконьерских пуль.

                Напарнику и жениху Камилы тогда спастись не удалось. Двух браконьеров она убила, одного тяжело ранила, и из тюрьмы ему теперь одна дорога – в дом инвалидов. Если, конечно, медицинская наука не сделает очередной рывок.

                Теперь она выезжала в рейды одна. Нет, она очень рада была бы выезжать с кем-то, но людей в лесничестве не хватало, как и везде в последнее время.

                Когда Камила проезжала мимо старого друга, тревожно запикал, имитируя крик варакушки, дриоскоп, расположенный на крыше лесохода. «Этого ещё не хватало» — подумала лесничая, поторопившись выйти.

                Тревога оказалась ложной – у дуба всего лишь отсохло несколько веток. Камила поменяла настройки на дриоскопе, взяла от него пульт, и стала нажимать на кнопки. Дриоскоп залез на дуб и спилил все сухие ветки. Камила собрала ветки и сложила во вместительный багажник-измельчитель лесохода. Пока вывезет к ближайшему люку, веток ещё с десятка деревьев наберётся. А ветки за это время измельчатся в опилки. А от люков – транспортёры везут опилки до фабрик…

                Но ехать дальше по намеченному пути ей не пришлось. Из машины донеслось кукование. Камила тут же решительно выключила дриоскоп, подобрала его, заскочила в лесоход, переключила его управление на режим автомат-локатор, и машина повернула в сторону выстрелов, настолько отдалённых, что услышать их мог только очень чуткий локатор.

                Камила включила максимальную скорость и теперь ей приходилось смотреть в оба. чтобы ненароком не врезаться в дерево. Она ловко покачивала руль, пока кукование из локаторов не донеслось снова. «Приехали!» — отметила Камила.

                Теперь она должна была найти раненое браконьерами животное, обработать ему раны, в случае серьёзной – забрать его на базу. Камила включила тёмно-фиолетовый ольфактоскоп, настроила его на запах крови и пустила по земле.

                Ольфактоскоп привёл Камилу к тяжело дышащей косуле. «Мерзкие твари, — подумала Камила, — и зачем они это делают? Мясо жрать всё равно ведь не будут, шкуры им тоже не нужны».

                Рядом остановился ещё один лесоход. Из него вышла Феста, совсем недавно пришедшая в лесничество. «У неё ещё диплом свежей краской пахнет, как я на неё раненую косулю оставлю?» — с ужасом подумала Камила, глядя на Фесту, склонившуюся над животным.

                Но не идти же этой девушке, с лицом первоклассницы, которой впору только экскурсии младшеклассников по лесу водить, по следам браконьеров. Уже садясь в лесоход с выдвинутым ольфактоскопом, настроенным на запах машины, Камила услышала, как приговаривает Феста, склонившаяся над косулей. «Не знает ещё, что с дикими животными говорить бессмысленно, — снисходительно подумала Камила. – Ничего, со временем поймёт».

                Лесоход шёл на максимальной скорости, вёл его на этот раз ольфактоскоп. Камила не сомневалась, что он приведёт машину прямо к браконьерам. «Если у них «Прогулочка», то догоню, они из леса выйти не успеют — думала Камила.

                Но вот Камила увидела врезавшийся в старую сосну лесоход. Человеческие фигуры копошились возле него. «Что?! И они на лесоходе? Откуда он у них, это ведь не «Прогулочка», его не купишь и в аренду не возьмёшь!» — подумала Камила и чуть было не врезалась в дерево… «Вот отвлекуха!» — громко выругалась на себя Камила, крутнув руль. Лесоход прошёл буквально в миллиметре от разлапистой ели, приблизился к разбившейся машине. Но, как только Камила открыла дверь, в неё полетела пуля. Выхватив свой револьвер, Камила стала стрелять. Один из преступников завалился, но другой кинул в неё вармегранату, которая разорвалась в воздухе, пролетая мимо лесничей.

                Взрывной волной Камилу отбросило в сторону.  Острая, дикая, страшная боль пронзила её руки, и она потеряла сознание.

2. В больнице

                Очнулась Камила в больнице. На ней склонилась пожилая смуглолицая санитарка, с чёрно-белым значком на груди.

                — Где я? – спросила Камила.

                — В больнице, — ответила санитарка. – В Мелетовской областной больнице. Отдохнёте пару дней, а там и к операции вас будут готовить.

                — К какой операции? Зачем? – удивилась Камила. – Я что-то… рук не чувствую... А Феста как?

                — Вам руки раздробило и повредило рёбра, — сказала санитарка, поправляя простынь, которой была укрыта Камила. – Только вставать не пытайтесь, говорить много вам тоже нельзя.

                — Так мне что, новые кости сделают?

                — Да, я сейчас врача вызову, он вам всё объяснит.

                Санитарка нажала кнопку вызова врача, а сама стала звонить по телефону:

                — Алло, Шуин? Вы просили позвонить, когда Камила очнётся. Да, всё нормально. Будут готовить к операции, надо пока проверить, какой наркоз подойдёт. Нет, говорить она сама пока не сможет. Да. До свидания.

                Пришёл врач. Это был высокий средних лет мужчина со слегка скуластым лицом. Уверенно подошёл он к кровати, выдвинул из-под неё стульчик и сел.

                — Ваше имя, если не ошибаюсь, Камила? – спросил он. – А фамилия Вальцова.

                — Да. Можно один вопрос?

                — Конечно. Только много не говорите.

                — Можно связаться с Фестой?

— Нет, пока нельзя. Вам нельзя много говорить.

                — Суд был уже?

                — Какой там суд, ещё недели не прошло, как этих мерзавцев поймали, — врач покровительственно посмотрел на пациентку. – Вы, я вижу, хотите знать, как? Так вот, лесоход Фесты услышал взрыв вармегранаты, и ваша коллега вызвала подкрепление. Сама она отвезла косулю на базу, а приехали Сампил и Валент к месту происшествия. Косулю спасли и выпустили. Одного из браконьеров убили вы, другого застрелил Сампил в перестрелке, третьего – взяли живым. Это оказался сын главы управления лесного хозяйства…

                — Так вот откуда! – вырвалось у Камилы, но врач приложил палец к губам:

                — Тсс! Нельзя вам говорить, я же сказал. Да, именно оттуда у них и лесоход, и вармегранаты – у второго отец – директор военного музея. Об этом статьи были, во всех газетах, про Интернет я уж не говорю. На митинг после них полгорода пришло – требовали, чтобы отцов браконьеров в отставку с чёрным билетом отправили. Нечего таким на управляющих должностях делать.

                Камила кивнула, насколько ей позволяло положение.

                — Почему я одна в палате? Я что, такая тяжелобольная?

                — Видите ли, — замялся врач, — вы единственная здесь женщина с производственной травмой, — слово «производственной» он подчеркнул. – С бытовыми травмами у нас никого пока нет, это бывает достаточно редко, хотя чаще, чем производственные. Вот недавно выписалась женщина, обжёгшаяся супом, опрокинув на себя кастрюлю. Она ещё санитарке помогала за вами ухаживать. Большинство травматиков у нас получило увечья, развлекаясь. А год назад было принято в женских палатах класть таких больных отдельно от тех, кто получил травму на производстве или в быту. Они плохо влияли на производственниц. С мужчинами мы так не делаем, но женщины – более эмоциональны…

                — Понятно, — ответила Камила, подумав о том, что, может быть, ей действительно было бы не очень комфортно в окружении тех, кто получил травму на пружинных качелях или на парашютных канатах. А врач продолжал:

                — Так вот, у вас раздроблены суставы рук и при падении сломаны три ребра. Кисти рук целы. Рёбра уже начали срастаться. Операции по замене костей на искусственные мы делаем давно, тут ничего сложного. Но есть другая идея – как мне кажется, получше.

                Врач глубоко вдохнул, присматриваясь к пациентке. Глядя ей прямо в глаза, он сказал:

                — В лаборатории Кесмана научились вставлять в руки вместо суставов позвонки. Руки у подопытных теперь гибкие, как садовые шланги. А сила какая была, такая и осталась. Если вы согласны – мы сделаем такую операцию и вам. Подождите, подождите, — поднял он руку, увидев. что Камила хочет что-то сказать. – Вы должны хорошо обдумать своё решение. Если вы вставите позвонки вместо костей, вам придётся два года жить при больнице, находясь под наблюдением врачей.

                От радости в тёмно-голубых глазах пациентки ничего не осталось. Конечно, хорошо было бы заиметь руки на позвонках одной из первых. А если всё получится у неё – и другие, с аналогичными травмами, будут соглашаться на такие операции. Всё-таки, это так удобно – иметь гибкие руки, которые могут согнуться в любом месте, а не только в локтях!

                Но с другой стороны! На два года быть отлучённой от леса – такое Камила никогда даже не представляла. Уже семь лет, с окончания института, она жила там. Нет, родилась и выросла она в городе. Но лес был недалеко, и они с родителями часто ездили туда. По городу ходили слухи, что в последнюю войну либералы и консерваторы, отступая, зарыли в лесу много сокровищ, и многие люди искали их.

                Так случилось, что одноклассник Камилы нашёл в лесу один из кладов. Сокровища были торжественно сданы в музей. У Камилы от зависти перепирало дыхание, когда она видела этого мальчика на портретах в школьной стенгазете. Даже интервью у него брали новостные порталы! Привело это к тому, что она сама решила уйти в лес и найти там клад.

                Реализовывать свой план Камила начала уже на следующее утро. Встала на час раньше, взяла папин металлоискатель, благо родителей в это время дома не было – работали они в первую смену. Вместо школы она пошла в магазин, купила бутерброды — с сыром и колбасой — и свою любимую пшеничную кашу в контейнере и отправилась в лес.

                В лесу она заблудилась. Её нашёл лесничий, Камила рассказала, зачем она пришла в лес. Лесничий в ответ стал рассказывать ей о лесе, да так вдохновенно, так увлёк своим рассказом, что она и не заметила, как перестала думать о кладе. А когда он сказал, что некоторые кладоискатели повреждают корни деревьев, она возмутилась – как это, загубить живое дерево ради какого-то клада!

                Из леса он её вывел уже под вечер. Прибежав домой, девочка восторженно рассказала всё родителям, прибавив: «Когда я вырасту, обязательно стану лесничей!»

                — Станешь, дочка, — ответил папа. – Нынче не старое время, станешь. Твои дедушки за это воевали – чтобы каждый мог стать тем, кем хочет. Учись хорошо, и станешь.

                — Сегодня у вас в школе биология должна была быть, а ты пропустила. А лесничим именно биологию надо хорошо знать, — назидательно сказала мама.

                Камила вспоминала теперь это с тяжёлым чувством тоски. Даже не настоящей, а ожидаемой, но оттого не менее тягостной, гнетущей. Жить без леса два года – это для неё было мучением.

                «Суставы, что ли поставить, да и всё? – подумала Камила. – Но лесничих много, и они все делают обычную работу. А если мне вставят в руки позвонки – я буду одной из первых!»

                Стать хоть в чём-то одной из первых тоже было её детской мечтой. С тех пор, как она прочитала в учебнике истории, как люди стали верить в бессмертие души, когда начал распадаться первобытнообщинный строй. Как нашла в Интернете интересное исследование, в котором доказывалось, что до начала распада первобытного строя люди не беспокоились о личном бессмертии – они чувствовали себя частицами рода, племени, а не отдельными особями. И беспокоились люди о бессмертии рода. А до этого Камила слышала от отца, что хорошо работает тот человек, который вкладывает в дело душу. «Так душа и остаётся – в делах, — думала девочка. – Не улетучивается же она из дел?»

                Она много об этом думала, и так получилось, что появилась в её мыслях строчка стихотворного размера. Долго крутилась строчка в её мыслях, пока вслед за ней не стали появляться другие. Так Камила написала стихотворение:

                Человек бессмертен был и будет!

                Это вам не сказок винегрет…

                По-другому люди нынче судят –

                Нету рая, да и ада нет.

                Долго были для народа хлебом

                Мифы, сочинённые во мгле…

                Души улетают не на небо –

                Души остаются на земле.

                Остаются в выращенном хлебе,

          В зданиях, машинах,тракторах

                В космолётах, покоривших небо,

                В статуях, картинах и в стихах.

                Так что же всё-таки выбрать? Камила думала об этом, взвешивала разные решения, пока однажды на москитную сетку не села синица. Смешно подрагивая хвостиком, она деловито начала что-то выклёвывать из сетки. «Комар, наверное, зацепился, да и умер там», — подумала Камила. Кормящая её санитарка проследила за её взглядом и успокаивающе сказала:

                — Это парковая синица, в нашем прибольничном парке их много.

                «Парк! – подумала Камила. – Можно будет в парк пойти работать. Конечно, это не лес, но тоже ведь нужно».

                Незадолго перед операцией к Камиле пришёл врач.

                — Ну что вы решили? – спросил он.

                — А можно мне будет работать в парке? – вопросом ответила Камила.

                — В смысле? В нашем, больничном парке? Конечно, можно! Как пройдёте после операции три месяца восстановительного курса, приходите в отдел кадров обязательно!

                — Тогда я согласна.

3. После операции

                Камила очнулась и рассеянно оглянулась, встретившись взглядом с незнакомой медсестрой. Та вскочила с места, подбежала к Камиле и затараторила:

                — Очнулись?  Вот и хорошо! – она глянула на экран подключённого к Камиле эмометра. – А рук не чувствуете ещё, вижу. Ну ничего, скоро почувствуете.

                 — Сколько? – спросила Камила еле ворочающимся языком.

                 — Не говорите пока, нельзя вам, — уже нараспев сказала медсестра. – Только через час можно будет. Сейчас врач придёт, эмометр дал уже сигнал. Три часа операция длилась, а от наркоза вы полчаса отходили.

                Тут Камила почувствовала лёгкую, слабую, тихую боль в руках. Чуть-чуть покалывало, как будто залежало. Эмометр пискнул, и на его экране появилась жёлтая чёрточка.

                 — Вот-вот! – вскрикнула медсестра. Почувствовали? Ой как хорошо!

                Камила пошевелила рукой, и боль исчезла. Чёрточка приобрела зелёный цвет. Камила почувствовала простынь под рукой – тонкую, гладкую… А вот и складки какие-то! На экране появились новые чёрточки — розовые и зелёные, они расходились и сходились, образовывали фигурки, утолщались или утоньшались…  Медсестра следила за экраном, делая какие-то пометки.

                Пришёл врач. Размашистыми, но медленными шагами подошёл он к кровати больной. Глянул на эмометр, удовлетворённо кивнул.

                 — Ну как мы себя чувствуем? – спросил он. – Вижу, что нормально для перенёсшей такую операцию.

                На эмометре появились две тонкие серые полоски.

                 — Вижу, что вы боитесь, — сказал врач. Камила возмутилась. Это она-то боится? Она, которая не побоялась выйти одна против трёх вооружённых бандитов? Эмометр залило ярко-фиолетовым цветом.

                 — Не сердитесь, — мягко сказал врач. – Страх – естественная реакция на опасность и на неизвестность. Смелость – не отсутствие страха, а умение его контролировать, не давать ему контролировать себя. Да. Ну что, посмотрим ваши руки…

                Он откинул одеяло, посмотрел.

                — Всё хорошо, — сказал он. — Только трогать руки вам можно будет через три дня. А говорить – через час уже, — прибавил он, заметив нетерпение пациентки. – Пока можно только шевелить пальцами.

                Три дня пробежали как один. Камила волновалась, хотя старалась не показывать виду – но эмометр выдавал её. Врач и медсестра успокаивали её, регулярно давали читать – и новости, и художественную литературу, показывали на стенном экране фильмы, снятые совсем недавно.

                Каких только не было новостей! Нашли новый квазар, на референдуме поддержали идею введения нового летосчисления, подключение нанобота нового поколения к линейному картографу привело к неожиданным результатам… Камила и прежде любила слушать новости – по вечерам, но тогда они не так ззаставляли её переживать. Вот тот же самый квазар – раньше она восприняла бы эту новость без особого интереса – ну мало ли, нашли и нашли… А теперь? Жутко интересно – и как его нашли, и что там, этом квазаре, особенного, чем он от других отличается?

                Но вот пришёл тот день, когда можно было полноценно двигать руками! Врач пришёл к Камиле в палату и взял её руку, приподнял. Камила увидела, как скруглилась её рука… Восторг охватил её, сердце забилось, как молоток. Экран эмометра покрылся ярко-красными спиралями. Камила уверенно задвигала руками, скругляя и распрямляя их. Дотронулась до плеча, скруглив руку, затем сложила её – так, как если бы в ней были суставы…

                 — Всё хорошо, — резюмировал врач. — Теперь с завтрашнего дня вам надо будет подтягивать руки. Упражняться с эспандерами – кистевым и плечевым, шить тонкой иголкой, вышивать, возможно, и бисером… Если всё будет хорошо, выпишем через три месяца.

                Вошла санитарка, посмотрела на эмометр, недовольно проворчала:

                 — Вот тоже, конструкторы, называется! Не могут эмометр придумать – отдельно для эмоций, отдельно для ощущений…

                 — Это невозможно, Ялина, — ответил врач. Он хотел продолжить, но санитарка перебила его:

                 — Не говорите никому, что что-то невозможно. Знаете, как Эйнштейн ответил на вопрос, как делаются открытия? «Все знают, что это сделать невозможно. Но вот приходит невежда, которому это неизвестно — он-то и делает открытие».

                Камила с блаженством слушала разговор, понимая, что, скорее всего санитарка сама занимается разработкой такого эмометра. «Что ж, даже если это невозможно – само стремление сделать свой вклад в прогресс, облегчить жизнь других людей – как оно прекрасно, — подумала Камила. – И я ведь тоже свой вклад сделала».

                Ко всякого рода рукоделиям Камила относилась равнодушно. Любить не любила, но и неприязни к шитью-вязанию-вышиванию не было. Надо – значит, надо, и всё тут. И она старательно шила – сначала мешочки, платьица для кукол, фартуки, наволочки, а потом и юбки-блузки. Вязала крючком — сначала цепочки, потом салфетки без узора, а потом и салфетки с узором. Вышивала – сначала просто цепочкой, а потом и крестиком, и гладью… Почему-то вышивала она тот самый новый квазар, который увидела в новостях. Руки при этом плавно изгибались, хоть колесом, хоть волнами – как того желала Камила.

                К ней два раза приходили следователи. Один раз просили описать общую картину преступления, другой раз – спрашивали, какие увечья преступники нанесли лично ей. Камила охотно рассказала всё, что видела. Но во второй раз ей показалось странным, что следователь ведёт себя как-то стеснённо

                 — Вы так себя ведёте, как будто хотите выгородить этих…— начала Камила, но следователь испуганно перебил её:

                 — Что вы! Если кто-то из нас хоть что-то сделает в пользу преступников – его же митингующие на части разорвут!

                «Да, — подумала Камила, — после Ливерпульского, Астраханского и Ханойского инцидентов все даже думать боятся об этом. Что там расстрелы! Вот под руку разгневанной толпы попасть – действительно страшно».

                 — Вы спрашивали у него, зачем он туда полез? — спросила Камила.

                 — Спрашивал. Говорит – риск любит.

                 — Риск? Так есть много профессий, в которых есть риск. Стоилоны, например, или горные геологи. Да и в специальных парках острых развлечений можно нервы пощекотать…

                 — Вы это ему на суде скажете.

                «Хорошо, — подумала Камила, — именно так я и сделаю. На суд меня вызовут обязательно, как потерпевшую».  И иголка заходила в её пальцах быстрее.

4. На суде

                На площади перед зданием суда народ столпился – яблоку негде было упасть. Люди оживлённо говорили, кто-то смеялся, кто-то хмурился… Одеты все были по-разному – от праздничных нарядов до домашних халатиков, были и те, кто пришёл в рабочей форме, одна девушка даже в свадебном платье пришла.

                Большой монитор под окном, обычно выключенный, показывал подготовку к судебному заседанию. Вот судья раскладывает материалы следствия, вот преступник с адвокатом, вот Камила уверенно идёт к своему месту. При её появлении народ, собравшийся у суда, заметно оживился, прошёл лёгкий говорок.

                Свидетелями были отец подсудимого, отец его погибшего подельника, Феста, Сампил, Валент и руководитель лесничества — Александр Шуин. Последние два лично не приехали, они присутствовали только по видеосвязи. Встретившись взглядом со следователем, Камила вспомнила недавний референдум по закону, обязывающему следователей участвовать в судебных заседаниях – на случай возникновения разночтений в материалах следствия.

                Судебное заседание началось с допроса Камилы. Её спрашивали об общей картине преступления, о погоде в тот день (это нужно было для того, чтобы узнать, был ли лесоход преступников действительно неисправным, или они врезались в дерево по вине водителя), о том, почему она не вызвала подкрепление. На последний вопрос адвоката Камила ответила:

                 — Вы же знаете, что у нас везде напряжёнка с кадрами. И я знаю, лесничество – не исключение. Я не хотела отрывать людей от их участков, думала, браконьеры в лес на «Прогулочке» или на «Этци» приехали. А насчёт вармегранаты – я и подумать не могла…

                Феста покраснела. Увидев это, Камила быстро добавила:

                 — Но, если бы Феста не приехала, мне пришлось бы вызвать, ничего не поделаешь…

                — Вы убили Содорина? – спросил адвокат. – Или только ранили, как вам показалось?

                 — Не помню, но, скорее всего, умер он потом. Он рукой лёжа как-то махнул, когда подельник вармегранату в меня запустил, — Камила сказала это, недоумевая, зачем суду понадобилось это знать.

                 — Какое у вас было оружие?

                 — Пистолет «Теста». Гражданин судья, – обратилась Камила к судье, — я понимаю, что это не по правилам, но можно задать вопрос подсудимому?

                 — Можно, — с уважением сказал молодой судья, с нескрываемым интересом глядя на Камилу.

                 — Подсудимый, мне уже сказали, что Вы пошли на преступление, потому что любите риск…

                — Вам сказали не всё, – тревожно озираясь, перебил её подсудимый. – Вам не сказали, что эту мою любовь использовали мои друзья, которые и подбили меня на браконьерство…

                — Всё равно, — твёрдо сказала Камила, глядя в испуганные глаза преступника. – Я вот о чём. Ну ладно, это было бы понятно, если бы у нас не было куда приложить эту вашу любовь. Но есть столько профессий, связанных с риском! Да и в диких парках отдыха таких развлечений полно, мне травматолог говорил, что у него почти все пациенты оттуда были… Я понимаю, есть люди, которые и эти развлечения осуждают, но это в рамках ведь…

                — Да, в рамках! – злобно оглядываясь, ответил подсудимый. – В рамках! Всё вы хотите в рамки заключить, всякое проявление человеческой натуры! И контролировать человека! Контроль – это для вас всё! А там дальше – и стены прозрачные сделать, и номерки заставить носить…

                От удивления Камила приоткрыла рот, но быстро опомнилась и тревожно осмотрелась – не видел ли кто её в таком виде? Это ведь так некрасиво… Но увидела она, что взгляды людей, устремлены на преступника. У всех присутствующих было в глазах то же самое удивление, различалась только степень.

                Но вот у одного из присутствующих промелькнуло в глазах сквозь удивление – сочувствие, и Камила напряглась. Она не поняла, что скрывается за сопереживанием неизвестного – счёл ли он подсудимого психически больным – или тоже «рамок» боится? Она ведь знала, что в недалёком прошлом такой страх был распространён, перед войной консерваторы и либералы буквально нагнетали его. «Придут коммунисты к власти – уравниловку введут, заставят всех носить одинаковую одежду и причёски, жить в одинаковых домах, за всеми следить будут, а там и номерки заставят носить» — таков был лейтмотив их пропаганды. Камила решила прочитать, по приходу домой, что-нибудь из давних антиутопий, чтобы понять, чего именно боится подсудимый, и как блокировать распространение этого страха.

                 А суд продолжался. Выяснилось, что подсудимый имел такой же пистолет, как и Сампил – «Вена-3», и в теле погибшего преступника нашли две пули – одну от «Тесты», которую послала в него Камила, другую от «Вены-3». Но у Сампила все пули в пистолете были на месте, кроме той, которой он убил третьего преступника – значит, убить подельника мог только подсудимый!

                Тут Камила поняла всё. «Ужас какой-то! – подумала она. – Какой дикий эгоизм. Убить своих подельников, чтобы самому прикинуться ведомым…»

                Приговор подсудимый, ставший осуждённым, выслушал с непроницаемым лицом – будто маску на него надели. Приговорили его к пятнадцати годам воспитательной колонии.

                «Почему судья не говорит, какой именно колонии? – тревожно подумала Камила. – Когда убийц Алексея судили – судья сказал»…

                 — А можно поинтересоваться, в какую именно колонию вы его направляете? – спросила Камила.

                 — Сейчас на Земле только одна колония – на острове Святой Елены, – ответил судья. – месяцев семь назад перебросили туда всех преступников.

                 — А смогу ли я выйти досрочно? — спросил преступник.

                 — Сможете, — обнадеживающе ответил судья, — если согласитесь, чтобы на вас какой-либо медицинский опыт провели.

5. У медальера

                Камила вяло брела по больничному парку, слушая синицу. Приятное теньканье располагало к созерцанию. По обе стороны аллеи росли клёны, кое-где в них вклинивались дубы и берёзы.

                Лёгкий ветерок был не столь силён, чтобы обдуть утратившую зелень листву, и всё это жёлтое, красное, коричневатое великолепие нависало над ухоженными клумбами с остатками увядших цветов. Изредка листья всё же падали на дорожку, на клумбы, на всё ещё зелёные газоны, выглядя при этом, как неожиданно расцветшие цветы.

                Надо было в последний раз за сезон полить клумбы, и Камила смотрела, чтобы вода наполняла их ровно. Она нагнулась, чтобы поправить шланг, и тут у неё в кармане зазвонил телефон. Она щёлкнула его, и на экране высветилось лицо Валента на фоне лесохода с опрокинутым кузовом.

                 — Привет, Камила. Красиво у вас в парке, я вижу.

                 — Здравствуй. Да, красиво, но в лесу всё равно лучше.

                 — А ты вялая какая-то, — обеспокоенно сказал Валент. – Болит что-то?

                 — Нет, это я «Мы» Замятина прочитала. Интересно стало, что тот гад имел в виду, когда про рамки говорил.

                 — А, понятно, – посуровел Валент. – И как тебе?

                 — И так мне, что запретить надо такое читать – взволнованно проговорила Камила. – Они же так влияют на вот это всё, к преступному поведению склоняют… рамки им, видите ли, не угодили!

                 — Уже пытались запрещать, такие вот горячие головы, — снисходительно сказал Валент. – и даже миллион подписей никто из них не собрал.

                 — А я — все три миллиона соберу! – ответила с вызовом Камила. – И референдум – будет! И решение вынесут на референдуме положительное!

                 — Да нет, вряд ли, ты под эмоциями сейчас говоришь, — ответил Валент наставительно. – А отделять эмоции от разумных доводов люди умеют…

                 — Что ты имеешь в виду?

                 — Что со словом можно бороться только словом, а не запретами, — ответил Валент – Можно как-нибудь высмеять те страхи.

                Мимо проходил молодой парень в чёрных брюках с белыми и розовыми стразами, голубой куртке с зелёным значком. Раньше Камила не обращала внимания, кто как одет, считала это признаком дурного тона. Теперь же, после прочтения антиутопии, она присматривалась к одежде прохожих, с удовлетворением отмечая её разнообразие. И значки, значки – много значков: деревья (как у прошедшего парня), цветы, популярные артисты, животные, абстрактные узоры…

                «Значки! – подумала Камила. – В антиутопиях на значках рисуют номера, и заставляют носить их. И многие ведь всерьёз этого боялись! Может быть, стоило бы нам для издёвки над этими страхами… носить значки с именами?»

                На клумбу, в некотором отдалении от Камилы, выскочил парковый заяц и стал искать семена трав. Камила шевельнулась, заяц насторожился, поиски замедлились… «Там, кажется, подсолнушки декоративные росли, — вспомнила Камила. – Надо будет зимой им в кормушки подсолнечных семечек положить».

                Смена Камилы закончилась, и она сразу из парка, в зелёной форменной одежде, пошла к медальеру – заказывать значок. Нет, она могла, конечно, заказать и по Интернету, но слишком значителен для неё был заказ, такой она Интернету доверить не могла.

                К огромному удивлению Камилы, у медальера уже были посетители. – парень и девушка. Насколько Камила поняла, девушка хотела сделать парню подарок – значок с изображением Антонии Брауни, над которым сейчас трудился медальер.

                 — Её будут помнить ещё очень долго, — уверенно говорил парень. – Как Любовь Орлову, Анастасию Вертинскую, Татьяну Доронину, Тильду Суинтон…

                Камила усмехнулась про себя. Да даже если не будут помнить эту актрису, в которую теперь влюблены миллионы – её Катерину, Джульетту, Калипсо… Камила помнила только три эти её роли – то, как её игра повлияла на сознание масс – останется навсегда. «Я тоже повлияю!» – подумала парковая работница, с удивительным для самой себя спокойствием.

                 — Ого, какие люди! – улыбнулся мастер, заметив новую посетительницу. – Камила Вальцова, так?

                 — Да. И именно такой значок мне нужен.

                Медальер непонимающе посмотрел на неё. Камила смущённо поправилась:

                 — Мне нужен значок с моим именем. Только именем, без фамилии. Простой, прямоугольный, чёрные буквы на белом фоне, без рамки…

                Мастер недоумённо пожал плечами, но за дело взялся. На мониторе высветилось изображение значка.

                — Так? – спросил мастер.

                — Да, — ответила Камила, бегло посмотрев на монитор.

                — Вы, наверное, гордитесь своим именем? – спросил медальер. – Да, оно красивое.

                — Да, и это тоже, — ответила Камила. — Меня назвали в честь Вальехо.

                Причудливая память выдала ей тематический урок – «Твоё имя в истории». Ученикам рассказывали об их знаменитых тёзках. Одна из одноклассниц Камилы, Эмиста, тогда расстроилась, что у неё нет ни одной знаменитой тёзки, на что учитель непринуждённо ответил: «Значит, ты будешь первой!». Отец Эмисты тогда выступил с призывом запретить такие уроки, потому что они стимулируют родителей давать стандартные имена, а обществу нужно разнообразие имён. Но необходимых для дальнейшего рассмотрения трёх миллионов подписей он не собрал.

                Через две минуты значок был готов. Камила прикрепила его на форму и сфотографировалась.

                Дома она развернула монитор компьютера и села – набирать текст для поста в «Разнотемье», «Свет» и «Лучик».

                «После речи на суде браконьера, чуть не убившего меня, я захотела прочитать какую-нибудь антиутопию прошлого, где есть про жёсткие «рамки», о которых тот говорил, — писала она. – Первое, что попалось на глаза – было «Мы» Евгения Замятина. Чем больше читала, тем больше удивлялась – это же надо, чего в прошлом боялись! Но, как показал процесс над браконьером, есть некоторый процент людей, который боится этого до сих пор. Беда в том, что такие люди могут влиять и на других, я же заметила сочувствие в глазах одного из зрителей, присутствующих на суде!

                Чем можно бороться против таких страхов? Конечно, лучше всего высмеивать их, издеваться над ними. И вот, для издёвки над страхами прошлого я предлагаю всем, кто это прочитает – носить значки со своими именами. Примерно такими, как у меня.

                Распространение в других соцсетях приветствуется».

                Свой пост Камила сопроводила фотографией своего значка на форменной одежде. Сохранив его и закрыв, она почувствовала ужасную усталость. Хотелось лечь и лежать, ни о чём не думая.

6. В парке

                «За два дня так резко похолодало», — думала Камила, зябко ёжась и сетуя, что не надела под форму пуховик. Она наблюдала, как дриоскоп ставит диагноз тополю – тому нужно было немного капель марганца. Зелёная аптечка всегда была при ней, она достала препарат, развела водой и полила ею дерево.

                Недавно прошёл дождь, но деревья успели немножко подсохнуть. Дул сильный, противный ветер, его порывы срывали последнюю листву с деревьев, носили по всему парку, сбивали в кучки, и тут же размётывали их. Пожухлая после первых ночных заморозков трава безвольно склонялась, сплетаясь стеблями. На кормушках покаркивали вороны, теснились, сгоняя друг друга, воробьи, а синицы, как всегда – подлетали, брали семечки и улетали на ближайшие ветки.

                Кто-то вошёл в парк со стороны больницы. «Наверное, это врач смену закончил и домой через парк идёт, — подумала Камила. — Выздоравливающим в такую погоду гулять вряд ли захочется».

                Но посетитель шёл медленно, прогулочным шагом. В руке у него было мороженое, дойдя до урны, он бросил туда обёртку от него. Сев на скамейку, он стал есть холодное лакомство.

                «Надо же, — подумала Камила, — такая холодрыга, а он мороженое ест». Подойдя к нему поближе, она увидела на его коричневой зимней куртке значок и присмотрелась…

                С трудом сдержала она радостный крик, когда увидела, что это был за значок. На нём было имя — «Павел», чёрным по белому, как у неё.  Только не прямоугольным был значок, а овальным.

                Камила почувствовала себя самым счастливым человеком в мире. Сердце билось так, как будто хотело выпрыгнуть из груди, хотелось петь, кричать, смеяться… Теперь она знала, что сделала всё для бессмертия.

Свободные термины:
Оценка участников конкурса и жюри: 
7
Средняя: 7 (4 оценки)
+1
+4
-1

Комментарии

Аватар пользователя Иван Корнилов

Хороший рассказ. А тема "рамок" крайне важна и сложна - и на мой взгляд раскрыта несколько однобоко. Вопрос к автору: как вы относитесь к ПНОИ и РТИ у И.А.Ефремова? Это ведь инструменты создания и поддержания тех самых "рамок" - только гораздо более совершенные, чем те, о которых говорится в вашем рассказе, - и гораздо более опасные.

+1
0
-1

Не пью, не курю, не смотрю телевизор, не пользуюсь Windows

Аватар пользователя Алеся Ясногорцева

Спасибо за хороший вопрос.
У Ефремова в романе "Час Быка" система ПНОИ и РТИ направлена, скорее, на борьбу против психических заболеваний, опасных для общества. Как у Чикатило, как у Оноприенко, как у Джумагалиева... Такие психические заболевания, конечно, будут всегда, это же генетические сбои. И относиться к ПНОИ и РТИ в таком аспекте можно только положительно.
Другое дело, если такую систему установят при капитализме. С её помощью капиталисты будут подавлять, прежде всего, пролетариев - чтобы их эксплуатировать удобнее было, и конкурентов. Ведь это только теоретики-сторкапы восхваляют конкуренцию, а каждый капиталист спит и видит себя монополистом.

+1
0
-1
Аватар пользователя Иван Корнилов

Но в психические заболевания можно зачислить что угодно - например, веру в Бога; она ведь в будущем по Ефремову тоже искоренена начисто - и уж не с помощью ли ПНОИ и РТИ? "Рамки" безусловно нужны - но они и так существуют в виде традиционных представлений о добре и зле, а когда "рамки" начинают вводить в приказном порядке - это крайне опасно. Вот и Камила сначала порывается запретить "опасные" книги; ладно, она передумала - но другие не передумают. Вообще вопрос насчёт "рамок" заслуживает самого глубокого рассмотрения именно в том плане, кто должен обладать правом их устанавливать.

+1
+1
-1

Не пью, не курю, не смотрю телевизор, не пользуюсь Windows

Аватар пользователя Алеся Ясногорцева

Вера в бога в описанном Ефремовым обществе не искоренена, она отмерла естественным путём. Если общество устроено так, что страха перед будущим мало - у людей нет необходимости верить в некоего сверхъестественного заступника, и материалистического образования достаточно.
Да, веру в бога можно объявить психическим заболеванием - как это порывается сделать Юрий Райт (бывший Нестеренко). Но это не коммунист - а самый настоящий, рафинированный сторкап.
А "рамки" должны устанавливать людина референдумах, большинством голосов. Вот и книги "опасные" кто-то уже порывался запретить, вносил предложения, но даже не собрал достатчно подписей для референдума.

+1
0
-1
Аватар пользователя Иван Корнилов

Поскольку доказать существование или отсутствие Бога невозможно даже теоретически, то вопрос о том, есть ли Бог, не может отмереть естественным путём; этот вопрос всегда будет. Его можно только придавить, тем или иным способом заставив всех верить в то, что Бог есть, или в то, что Бога нет.
А насчёт установления "рамок" на референдумах - идея весьма пугающая. Это как же, большинство может запретить что-либо только потому, что не понимает то, что понятно какому-либо меньшинству? "Рамки" - это же не просто законы, это куда серьёзнее.
И кстати о референдумах. В вашем рассказе предполагается существование глобального государства, так что и референдум принимает решения, обязательные для всего человечества?

+1
0
-1

Не пью, не курю, не смотрю телевизор, не пользуюсь Windows

Аватар пользователя Алеся Ясногорцева

Да, глобальное государство (как оно называется - я ещё не решила), с широкими автономиями (по национальному признаку или по территориальному - я не решила, как лучше). Решения референдумов в каждой автономии обязательны только для неё.
Что касается запретов - то люди-то понимают, что если что-то им непонятно, то это не значит, что надо запрещать. Даже то они понимают (как вот, например, Валент), что со словом можно бороться только словом, а не запретами. Да и Камила поняла, что она это под эмоциями сказала.

+1
0
-1
Аватар пользователя Иван Корнилов

А язык межнационального общения в том глобальном государстве какой?

+1
+1
-1

Не пью, не курю, не смотрю телевизор, не пользуюсь Windows

Аватар пользователя Алеся Ясногорцева

Что-то вроде эсперанто или идо. Ну и национальные языки в каждой автономии остаются - пока. В дальнейшем они, скорее всего, отомрут, и их будут изучать в школах как "древние".

+1
0
-1
Аватар пользователя Иван Корнилов

Иначе говоря, это программа глобального этноцида. Прямой путь к гибели человечества. Слившееся в однородную массу человечество гарантированно деградирует.

+1
0
-1

Не пью, не курю, не смотрю телевизор, не пользуюсь Windows

Аватар пользователя Алеся Ясногорцева

Ну сейчас невозможно наверняка сказать, правы Вы или нет. Но произойдёт это смешение - в любом случае - не в один день, и если окажется, что уничтожение этнических разичий действительно ведёт к деградации - люди всегда смогут вернуться к национальному разнообразию, начать говорить на разных языках (зная и общий, естественно), восстановить автономии в прежнихграницах.

+1
+1
-1
Аватар пользователя Иван Корнилов

Уничтожить бесценную многонациональную культуру человечества, заменив её унылым однообразием, построенным вокруг некого новояза, - проект воистину чудовищный, неужели не очевидно? Да и как можно к тому однообразию прийти, кроме как через мировую ядерную войну? К чему такие бесчеловечные фантазии, не лучше ли народам просто жить в дружбе между собой? Пусть каждый народ занимается обустройством своей страны, а не лезет к другим. Дружба народов нужна, а не их слипание в однородную массу.

+1
+1
-1

Не пью, не курю, не смотрю телевизор, не пользуюсь Windows

Аватар пользователя Алеся Ясногорцева

Ну ядерная война вряд ли будет - инстинкт самосохранения у человека ещё тот. Потому, к слову, он и придёт к социалистическому устройству - капитализм, с его конкуренцией, ведёт именно к ядерной войне.

+1
0
-1
Аватар пользователя Иван Корнилов

Интересно, каким образом можно создать глобальное государство без мировой войны?

+1
+1
-1

Не пью, не курю, не смотрю телевизор, не пользуюсь Windows

Аватар пользователя Алеся Ясногорцева

Быстро (за одно-два поколения) это, конечно, не будет. Договориться социалистические государства между собой всегда смогут - а что им делить, в самом деле, это ведь не буржуазные государства, конкуренции, в которой проигравший теряет всё, не будет. И объединиться в конфедерацию, с широкими национальными автономиями - а дальше интегрироваться (в федерацию, или унитарное государство), скорее всего, не будет надобности.

+1
+1
-1
Аватар пользователя Иван Корнилов

История взаимоотношений СССР с Китаем хорошо показывает, что социалистические страны очень даже могут враждовать друг с другом.

+1
-1
-1

Не пью, не курю, не смотрю телевизор, не пользуюсь Windows

Аватар пользователя Филипп Траум

Вам кто-то запрещает верить в бога? Верить в вечность наций, вопреки историческому материализму? Вам кто-то запрещает верить в социализм, на уровне бабкиных баек, вопреки научному пониманию?

+1
+1
-1
Аватар пользователя Иван Корнилов

Всегда народы учились на успехах и ошибках друг друга, человеческая цивилизация в громадной мере именно благодаря этому и развивается. А если будет одно общечеловечество, которому не с кем себя сравнивать, то стагнация и разложение неизбежны.

+1
0
-1

Не пью, не курю, не смотрю телевизор, не пользуюсь Windows

Аватар пользователя Алеся Ясногорцева

А, вот что Вы имеете в виду. Ну сейчас классовые различия важнее национальных, и конечно, пролетариям разных национальностей надо учиться на чужих достижениях и чужих ошибках в борьбе против своих буржуа. А буржуа и так учатся друг у друга, и в том числе тому, как пролетариев разных национальностей друг от друга отделять. Для этого буржуазия культивирует национальную нетерпимость.
А вотв ббудущем, когда классы отомрут - отомрёт и национальная нетерпимость.

+1
+1
-1
Аватар пользователя Иван Корнилов

Можно подвести итог.
Сам по себе рассказ мне понравился.
Не понравился показанный в рассказе мир. По-моему, надо сосредоточиться на обустройстве родной страны, а не устраивать кровавую мировую революцию и стрижку всего человечества под одну гребёнку. Человечество - оно очень разное, - и это хорошо, пусть разным и остаётся Smile

+1
0
-1

Не пью, не курю, не смотрю телевизор, не пользуюсь Windows

Аватар пользователя Филипп Траум

А в чём оно разное? Везде капитализм (за вычетом КНДР, но это отдельная тема и претензии к ним иного рода), все "причёсаны" под одну гребёнку с момента уничтожения СССР. Как можно этого не заметить? Все уже 30+ лет уже давно не разные. Уже мышление у всех одинаковое, в подавляющем большинстве буржуазное, включая ваше скрепное черносотенство)).

+1
+1
-1
Аватар пользователя Наташа

Спасибо, Алеся, за то, что меняете мир словом. Мне понравился ваш рассказ, интересный сюжет, неравнодушные, живые герои, готовые менять жизнь к лучшему. Эта история зацепила бережным отношением к лесу. Когда уже придумают такие дриоскопы? Радует светлая картина будущего, где человечество отказалось от потребительского отношения к природе и разумно пользуется ее благами. Меняйте мир словом! Удачи и всего доброго!

+1
+1
-1
Аватар пользователя Алеся Ясногорцева

Спасибо. Надо же показывать не только нашу борьбу, но и - хотя бы схематично - то, за что мы боремся.

+1
+1
-1